Сюрпризы озера Леман.

Знаменитый на весь мир Шильонский замок находится на острове, носящем такое же имя: Шийон^[1].

Шильонский замок. Гуашь середины XIX века (из коллекции автора)

В начале XIX века немногие русские бывали в Швейцарии, так же как немногие знали английский и читали поэму Байрона об этом замке. Начало русскому паломничеству в Шильонский замок положили Николай Михайлович Карамзин и Василий Андреевич Жуковский. Но их увлечение этим романтическим местом имело свои корни, и лежали они в европейской литературе. Подлинными творцами мифа о Шильоне были Жан-Жак Руссо и его роман «Юлия, или Новая Элоиза», а также Джордж Гордон Байрон и его поэма «Шильонский узник».

Первым о Шильонском замке русскому читателю поведал Карамзин. Он побывал здесь в сентябре 1789 года и, вооруженный томиком романа Руссо, прошелся по берегу Женевского озера в поисках мест, описанных в «Новой Элоизе». В том числе, конечно, ему хотелось увидеть и пристань близ Шильонского замка, где Юлия упала в ледяную воду, спасая своего сына. Об одной их таких прогулок он сообщает в «Письмах русского путешественника»: «В пять часов поутру вышел я из Лозанны с весельем в сердце — и с Руссовою Элоизою в руках. Вы, конечно, угадаете цель сего путешествия. Так, друзья мои! Я хотел видеть собственными глазами те прекрасные места, в которых бессмертный Руссо поселил своих романических любовников»^[2].

Для широкой публики в России Шильонский замок и его окрестности по-настоящему открыл Василий Андреевич Жуковский, который перевел поэму Байрона на русский язык. На острове Шильон поэт побывал осенью 1821 года. Темница, в которой держали Франсуа Боннивара^[3], произвела на него сильнейшее впечатление. Вот как он описал ее: «Темница, в которой страдал несчастный Боннивар, выдолблена в гранитном утесе: своды ее, поддерживаемые семью колоннами, опираются на дикую, необтесанную скалу. На одной из колонн висит еще то кольцо, к которому была прикреплена цепь Бонниварова. А на полу, у подошвы той же колонны, заметна впадина, вытоптанная ногами несчастного, который столько времени вынужден был ходить на цепи своей все по одному месту»^[4].

Жуковский перевел поэму вскоре после возвращения из Швейцарии, и его перевод был встречен современниками с энтузиазмом. «Перевод Жуковского est un tour de force^[5], — писал Пушкин. — <…> Дóлжно быть Байроном, чтоб выразить со столь страшной истиной первые признаки сумасшествия, а Жуковским — чтоб это перевыразить. Мне кажется, что слог Жуковского в последнее время ужасно возмужал, хотя утратил первоначальную прелесть…»^[6] Именно после публикации поэмы «Шильонский узник» в русском переводе посещение замка стало обязательным пунктом программы любого русского путешественника в Швейцарии — и остается им до сегодняшнего дня.

То, что результатом поездки Жуковского в Швейцарию стал его перевод поэмы Байрона, факт известный. Но мало кто знает, что Жуковский также был весьма неплохим художником. На выставке «Русская Швейцария», прошедшей в Женеве в 2014 году, я имела возможность полюбоваться сделанными им карандашными набросками Швейцарии, в частности Монблана. Оказалось, что из поездки по стране Василий Андреевич привез почти восемьдесят рисунков и на базе некоторых из них потом создал гравюры. Сам он шутил по этому поводу в одном из писем, что Швейцария сделала из него художника^[7].

Вскоре в Шильонском замке побывал Гоголь. Он провел здесь осень 1836 года и не преминул сообщить об этом Жуковскому: «Сначала было мне несколько скучно, потом я привык и сделался совершенно Вашим наследником: завладел местами Ваших прогулок; мерил расстояние по назначенным Вами верстам, колотя палкою бегавших по стенам ящериц; нацарапал даже свое имя русскими буквами в Шильонском подземелье, не посмел подписать его под двумя славными именами творца и переводчика „Шиль<онского> узник<а>“; впрочем, даже не было и места»^[8]. Гоголя так вдохновили здешние места, что в Вевé он возобновил работу над «Мертвыми душами».

Легче перечислить имена тех, кто не посетил Шильонский замок, чем тех, кто в нем побывал. Упомяну лишь еще одно имя — Достоевского. Описывая в 1838 году свое тяжелое состояние брату Михаилу, он находит, что оно сродни тому, в каком находился Боннивар: «Брат, грустно жить без надежды… Смотрю вперед, и будущее меня ужасает… Я ношусь в какой-то холодной, полярной атмосфере, куда не заползал луч солнечный… Я давно не испытывал взрывов вдохновенья… зато часто бываю и в таком состоянье, как, помнишь, Шильонский узник после смерти братьев в темнице…»^[9]

На этом остановимся и перейдем к рассказу о другом острове Женевского озера. Делясь впечатлениями о своем визите в замок, Жуковский в предисловии к переводу «Шильонского узника» пишет: «Неподалеку от устья Роны, вливающейся в Женевское озеро, недалеко от Вильнёва, находится небольшой островок, единственный на всем пространстве Лемáна; он неприметен, когда плывешь по озеру, но его можно легко различить из окон замка»^[10]. Действительно, неподалеку от города Вильнёв расположился островок под названием Пэ (île de Peilz). Многие принимают его за раскидистое дерево, красующееся посреди озера. Остров Пэ — излюбленный объект у фотографов: однажды я побывала на фотовыставке, посвященной исключительно съемкам этого островка.

Остров Пэ. Фотография автора

Крошечный островок имеет свою историю и свои легенды. Еще в 1797 году его значительно укрепили и даже построили маленький деревянный дом, который, правда, вскоре разрушила стихия. А вот деревья там посадили все те же жители Вильнёва в 1851 году^[11], и не одно дерево, а целых три платана. Сегодня на острове красуется один большой платан — вероятно, из посаженных в середине XIX века. Скорее всего, деревья росли здесь еще и в начале позапрошлого века, когда остров из окна Шильонского замка увидели сначала Байрон, а потом Жуковский. И было там тогда три дерева, о чем свидетельствует отрывок из поэмы «Шильонский узник»:

И я приметил островок:

Прекрасен, свеж, но одинок

В пространстве был он голубом;

Цвели три дерева на нем,

И горный воздух веял там

По мураве и по цветам,

И воды были там живей,

И обвивалися нежней

Кругом родных брегов оне.

Итак, про остров и Байрон, и вслед за ним Жуковский написали все верно, но я вынуждена внести уточнение в утверждение Жуковского о том, что остров Пэ — «единственный на всем пространстве Лемáна». Мало кто подозревает, что на Женевском озере есть целых пять островов. На первом, с которого мы начали свой рассказ, находится Шильонский замок. Второй — вышеупомянутый остров Пэ. А вот и рассказ еще о трех.

Третий остров известен всем, кто хоть раз был в Женеве. Это крохотный островок Руссо (île Rousseau). Он находится в том месте, где Рона, вновь формируясь, вытекает из Женевского озера.

Вид на остров Руссо с моста «Берг». Гуашь середины XIX века (из коллекции автора)

Когда-то этот остров имел другое название — Лодочный (Île aux barques). В конце XVI века здесь был построен бастион. Вскоре тут же расположились судостроительные верфи Женевы, что и дало острову соответствующее название. Верфи сохранялись вплоть до середины XVII века, здесь строились не только торговые, но и военные суда. В XVII веке генерал Гийом-Анри Дюфур, который был неплохим инженером, провел на острове некоторые работы и превратил его в место для прогулок.

Надо сказать, что Дюфур очень многое сделал и для благоустройства города. В 1834 году острову было дано имя Жан-Жака Руссо, самого известного гражданина Женевы. Тогда же построили небольшой пешеходный мост, связавший остров с моста «Берг» (pont des Bergues), и посадили плакучие ивы. В 1835 году знаменитый французский скульптор, художник и график Жан-Жак Прадье вылил из бронзы памятник великому философу^[12]. В 2012 году, к трехсотлетию со дня рождения Руссо, на острове были произведены большие работы. Памятник Руссо отреставрировали и вернули в первоначальное положение — спиной к озеру и лицом к мосту «Берг». Оно и к лучшему: по мосту с утра до вечера такое движение, что даже у бронзового изваяния нервы могут не выдержать…

Женевцы говорят, что этот остров располагает не только к философским размышлениям, но и к мечтаниям. К размышлениям — понятно, но почему к мечтаниям? Хотя, возможно, это тоже объясняется не столько живописностью и уютом здешних мест, сколько присутствием Руссо: ведь он был не только великим философом, но и завзятым мечтателем. Кто как не мечтатель мог всерьез рассуждать о равенстве и справедливости, надеясь построить «государство разума»?

Сколько же русских, наверное, уже мечтали здесь же о том же? — думаю я, когда смотрю на две гравюры с изображением острова. Как-то в Москве, на блошином рынке в Измайлово, я увидела две небольшие, но очень симпатичные гравюры, раскрашенные гуашью, с видами Женевского озера и острова Руссо. Разговорившись со старушкой, которая их продавала, я узнала, что ее дед до революции провел несколько лет в Швейцарии и учился в Женевском университете. По ее словам, местом, о котором дед вспоминал с ностальгией, был именно остров Руссо. В те времена в летнее время там работал небольшой ресторан, и студенты позволяли себе выпить бокал вина или кружку пива. Те две гравюры, которые продавала старушка, ее дед привез из Швейцарии, и они всегда висели в его кабинете. Теперь они висят у меня дома.

Четвертый — остров Лагарпа (île de la Harpe) — тоже имеет непосредственное отношение к России. Он приютился в заливе прибрежного городка Роль (Rolle) и носит имя Фредерика-Сезара де ля Гарпа (Frédéric-César de la Harpe) — выдающегося швейцарского педагога и политического деятеля, родившегося здесь в 1754 году и хорошо известного в России, где укоренилась традиция писать его имя слитно: Лагарп^[13]. В Швейцарии имя этого выдающегося политического деятеля не забыто и окружено большим почетом, о чем свидетельствует памятник на острове, носящем его имя. Естественно, швейцарцы решили воздать честь Лагарпу не потому, что он обучал российского императора, а за тот огромный вклад, который Лагарп внес в получение кантоном Во, где находится город Роль, статуса независимого политического образования.

Остров Лагарпа. Фотография автора

Идея насыпать в гавани небольшой искусственный остров, который защитил бы порт, возникла еще в 1837 году. Когда через год умер Лагарп, решено было воздвигнуть на острове памятник в его честь, причем деньги на него собирали по подписке среди населения всей Швейцарии. Обелиск создал лозаннский архитектор Анри Фресс по проекту скульптора Антуана Вейрассá, а медальоны на нем выполнил тот же Жан-Жак Прадье, участвовавший в создании памятника Жан-Жаку Руссо. Обелиск был торжественно открыт 26 сентября 1844 года^[14].

Еще один остров Женевского озера — Саланьон (île de Salagnon). Долгие столетия этот каменистый островок напротив Кларанса оставался безымянным и заброшенным. Да это был и не остров, а просто небольшая каменистая скала, на которой обитали лишь чайки. Отсюда и первое название: Скала чаек (Roches aux mouettes). В 1880 году ее купил французский инженер Жозеф д’Аленж, принимавший участие в строительстве железной дороги из Ле-Бувре в Эвиан. При прокладке туннеля Мейри (Meillerie) образовалось множество камней отличного качества, которые оттуда просто выбрасывали. Но расчетливый д’Аленж их собрал и завез на остров, за счет чего значительно увеличил его площадь и даже сумел возвести защитную стену, укрепив скалу^[15]. Один знакомый женевец-инженер рассказал мне, что идея эта пришла в голову не одному д’Аленжу: оказывается, тот камень использовали при строительстве многих домов в Женеве. А перевозили его в город как раз на тех самых лодках, которыми так славится Женевское озеро^[16].

Жозеф д’Аленж дал острову имя Саланьон: так называли соль, которую раньше транспортировали из Бургундии через таможню в Кларансе, чтобы потом везти ее в Валé^[17]. Через десять лет остров перекупил французский художник Теобальд Шартран; он построил там виллу во флорентийском духе, а также небольшой порт. В те времена на вилле художника давались званые вечера, где бывала артистическая богема даже из Парижа. Чтобы посмотреть фейерверки, устраиваемые на острове, публика съезжалась из прибрежных городков, как сегодня туристы приезжают в Женеву полюбоваться праздничным салютом в дни ее ежегодного августовского праздника.

Остров Саланьон и его вилла.

После смерти художника вилла переходила из рук в руки. Какое-то время ею владел русский граф, чье имя мне не удалось установить. В 1947 году вилла становится собственностью цюрихского барона Пфлюгера. В 1950 году он пристроил к острову маленький порт Бассé, тем самым увеличив его площадь еще больше. Сегодня и вилла, и остров признаны национальным культурным достоянием Швейцарии^[18].

И наконец, последний, но от этого не менее знаменитый, остров — Шуази (île de Choisi), расположенный на территории коммуны Бурсинель.

Остров Шуази

Этот остров, размером десять на пять метров, — самый маленький в Женевском озере. Как таковой он ничем не примечателен, но на берегу находится одна из самых красивых вилл побережья, названная по имени острова — Шуази. Построенная в 1828 году, вилла сменила нескольких собственников. О ней узнали многие и за пределами Бурсинеля, когда с 26 августа по 16 сентября 1946 года семейство женевских банкиров, которым она тогда принадлежала, предоставили ее в распоряжение сэра Уинстона Черчилля. Вилла Шуази, так же как и вилла Саланьон, считается национальным культурным достоянием страны^[19].

Но на Женевском озере есть еще один остров. Его можно увидеть, если посмотреть на левый берег озера, стоя на правом^[20], например из парка Дворца Наций. По крайней мере, у меня всегда складывается впечатление, что я вижу именно остров, а не продолжение береговой линии. Я говорю о той части Женевы, где находится старая Женева, а также районы Колоньи, Коллонж-Бельрив, Эрманс и часть французской территории, примерно до города Тонон-ле-Бэн. Этот остров очень живописен, утопает в зелени и на нем красуются чудесные дома, — просто сказочный остров Буян. В памяти невольно возникает «доклад» корабельщиков из «Сказки о царе Салтане»:

Мы объехали весь свет;

За морем житье не худо;

В свете ж вот какое чудо:

Остров на море лежит,

Град на острове стоит

С златоглавыми церквами,

С теремами да садами…

Если вы однажды окажетесь в Женеве и зайдете погулять в парк Мон Репо, то, взглянув на противоположный берег озера, вы, как и я, увидите остров. И чем же это не остров Буян? Ведь даже златоглавый русский храм там есть!

1. Дело в том, что в России вплоть до середины прошлого века господствовала тенденция использовать принцип транслитерации вместо принципа транскрипции, — поэтому удвоенная французская буква LL в русском написании передавалась как ЛЬ. Сегодня, когда транскрипция «победила» транслитерацию, следует говорить и писать ‘Шийон’ — так же, как это название звучит по-французски. Но поскольку название «Шильонский» у нас уже давно прижилось, то я буду придерживаться этого написания. ↑
2. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника / изд. подгот.: Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский, Н. А. Марченко. — Ленинград, 1987. С. 149 / file:///C:/Users/Natalia%20Beglova/Downloads/01-alpatova.pdf ↑
3. Франсуа Боннивар — швейцарский патриот, настоятель монастыря Святого Виктóра близ Женевы. История его жизни послужила основой поэмы Байрона «Шильонский узник». ↑
4. Жуковский В. А. Собр. соч. в 4 т. Т. 2. Гос. издат. худ. лит. — Ленинград, 1959. С. 269 / https://books.google.fr/books?id=3Kx3BAAAQBAJ&pg=PA269&lpg=PA269&dq=«Темница,+в+которой+страдал+несчастный»+Жуковский&source=bl&ots=77Pyw9Dhbo&sig=eE0sBVcJLd8KYBnkPIDwLGTlL_U&hl=fr&sa=X&ved=2ahUKEwiq_4z609neAhUKNOwKHc68AWkQ6AEwAnoECAYQAQ#v=onepage&q=«Темница%2C%20в%20которой%20страдал%20несчастный»%20Жуковский&f=false ↑
5. Являет собою чудо мастерства (фр.) ↑
6. Пушкин А. С. Письмо Н. И. Гнедичу от 27 октября 1822 года. Полн. собр. соч. в 10 т. Т. IX. 1959–1962. Гос. изд. худ. лит. С. 50 / https://rvb.ru/pushkin/01text/10letters/1815_30/01text/1822/1219_36.htm. (Здесь и далее: орфография и пунктуация в цитатах приведены в соответствие с современной нормой.) ↑
7. Шишкин М. Русская Швейцария. — М.: Астрель, 2001. С. 337. ↑
8. Гоголь Н. В. Письмо В. А. Жуковскому от 31 октября (12 ноября) 1836 г. Париж // Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. [в 14 т.] / ИРЛ АН СССР. — М.; Л.: Изд. АН СССР. Т. 11. Письма, 1836–1841. С. 73 / http://feb-web.ru/feb/gogol/texts/ps0/psb/psb-073-.htm?cmd=p ↑
9. Достоевский Ф. М. Письмо. М. М. Достоевскому от 31 октября 1838 года. Петербург // Достоевский Ф. М. Собр. соч. в 15 т. Т. 15. — СПб.: Наука, 1996. С. 14 / https://rvb.ru/dostoevski/01text/vol15/01text/352.htm ↑
10. См. сноску 2: там же. С. 269. ↑
11. https://fr.wikipedia.org/wiki/%C3%8Ele_de_Peilz ↑
12. http://v-geneve.ru/dostoprimechatelnosti-zhenevy/24-ostrov-russo-v-zheneve.html ↑
13. Подробнее о Лагарпе см. мой очерк «Швейцарец, друживший с императором Александром I». ↑
14. Швейцарцы в Петербурге. — СПб.: Петербургский институт печати, 2002. С. 406. ↑
15. См.: http://www.bateaulocation.ch/histoire_leman/index.html и https://fr.wikipedia.org/wiki/%C3%8Ele_de_Salagnon ↑
16. О «лемáнских лодках» подробнее см. в очерке «Разноцветные паруса Женевского озера». ↑
17. https://fr.wikipedia.org/wiki/%C3%8Ele_de_Salagnon ↑
18. https://fr.wikipedia.org/wiki/%C3%8Ele_de_Salagnon ↑
19. http://www.swisscastles.ch/Vaud/chateau/choisi.html ↑
20. О том, почему на Женевском озере есть правый и левый берег, читайте в моем очерке «Кто из русских не любит Женевского озера?». ↑