Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Литография XIX века.

Галлер, Гесснер и Руссо любили Швейцарию, она была их родиной. Оказавшегося здесь Гете она очаровала. Пришла пора поведать о том, кому эта страна пришлась не по вкусу. И речь пойдет не о каком-то безымянном обывателе, а о самом Георге Вильгельме Фридрихе Гегеле (17701831), одном из творцов философии немецкого идеализма. Его мнение тем более интересно, что он не просто посетил Швейцарию, а провел здесь несколько лет. В 1793 г. Гегель окончил богословскую семинарию при Тюбингенском университете. Там, кстати, судьба свела Гегеля с двумя незаурядными личностями, которые в будущем также прославят свои имена — философом Фридрихом Шеллингом (1775–1854) и поэтом, философом и переводчиком Фридрихом Гельдерлином (17701843).

Но карьера священника не прельщала молодого человека, а средств на жизнь у него не было, поэтому будущий философ решил устроиться домашним учителем. Его выбор пал на Швейцарию. В те времена образованные немецкие юноши, нуждавшиеся в деньгах, нередко отправлялись в эту страну в качестве учителей.

Думаю, важную роль в выборе именно Швейцарии сыграло увлечение молодого Гегеля идеями Руссо. В октябре 1793 г. он едет на родину своего кумира, правда, не в Женеву, а в Берн и становится воспитателем детей майора Карла Фридриха Штейгера. Семейство Штейгеров владело большим поместьем в местечке Чугг возле Бьеннского озера, где они и проводили большую часть времени. Несомненно, прогуливаясь в окрестностях этого озера, Гегель не раз вспоминал о Жан-Жаке Руссо, которому пришлось провести несколько месяцев на островке Сен-Пьер на Бьеннском озере.

В те времена домашний учитель имел статус, не слишком отличавшийся от статуса прислуги. Но Гегелю повезло, хозяева были к нему достаточно благосклонны — у него была отдельная комната и ему время от времени позволяли участвовать в домашней трапезе. Правда, место отвели на дальнем конце стола. У нас очень мало прямых свидетельств того трехлетнего пребывания Гегеля в Швейцарии. О состоянии его духа мы знаем из переписки с друзьями по семинарии. Из сохранившихся писем к Фридриху Шеллингу и Фридриху Гельдерлину явствует, что в Берне Гегель с самого начала чувствовал себя не слишком счастливым. Он воспринимал свою учительскую повинность как унизительную. Зависимость угнетала его, и на всю жизнь он сохранил об этом своем опыте работы тяжелые воспоминания. Полагаю, это мрачное состояние духа не могло не наложить отпечатка и на восприятие Гегелем Швейцарии.

Занятия с детьми были не слишком обременительны, у юноши имелась возможность и для продолжения образования, и для литературных занятий. Тем более что в его распоряжении находилась отличная библиотека хозяина, и Гегель этим воспользовался в полной мере. В эти годы его живо интересовали не только чисто философские проблемы, но и сфера политики, социального устройства, религии. Берн, являвшийся в те времена одним из могущественных кантонов Швейцарии, давал богатую пищу для наблюдений и размышлений.

Берн.  Гравюра XIX века, раскрашенная акварелью. Из коллекции автора

Гегель с большим вниманием следил за политической и общественной жизнью Берна. У него была возможность из первых рук узнавать о том, что происходит в кантоне, поскольку в доме Штейгеров бывали их друзья и знакомые, некоторые из которых занимали руководящие посты в местных органах власти. Надо признать, что впечатление о ситуации в кантоне складывалось у Гегеля отнюдь не позитивное. При нем проходили выборы в городской совет Берна. В письме, адресованном Шеллингу, он отмечает интриги, посредством которых добивались на этих выборах нужных результатов:

«Творящиеся среди бела дня низости, махинации, после которых интриги двоюродных братьев и сестер при дворе не стоят упоминания, описать невозможно. Отец назначает сына или мужа дочери, за которым самое крепкое наследство, и все в том же духе. Чтобы научиться разбираться в аристократической конституции, надо провести здесь одну из этих зим, перед Пасхой, когда проходят дополнительные выборы».

Гегель вскоре заметил, что отсутствие гражданских свобод в Бернском кантоне проявляется прежде всего в судебном произволе властей: «Ни в одной другой стране не вешают, не колесуют, не обезглавливают, не сжигают на медленном огне столько народу, сколько в этом кантоне», — и добавляет на полях: «В Берне еще применяются пытки, и для вынесения смертного приговора не требуется признания преступника». Защиту на суде никто не слушает, высшая инстанция, не вникая в суть дела, автоматически утверждает приговор низшей. Гегель даже описал анекдотический случай, который чуть не закончился трагически. Молодая женщина была обвинена в убийстве новорожденного и приговорена к смерти. Во время исповеди перед казнью она сказала священнику, что ей больше всего жалко ребенка, которого она носит под сердцем. Дальнейшее освидетельствование выяснило, что несчастная действительно беременна и еще не родила того ребенка, в убийстве которого обвинялась. На вопрос, почему же не сказала этого раньше, она ответила, что не осмелилась противоречить тем строгим господам, которые ее допрашивали.

Власть в органах управления Берна практически полностью принадлежала выходцам из старых патрицианских родов. Представление о степени высокомерия бернской олигархии дает следующий эпизод. В 1759 г. бальи́[1] Лозанны очень резко отчитал Вольтера, который позволил себе непочтительные высказывания в адрес бернских правителей. Как я уже писала ранее, нынешний кантон Во, столицей которого является Лозанна, начиная с 1536 г. был зависим от Берна, являясь так называемой управляемой территорией. В послании бальи, в частности, говорилось:

«Месье де Вольтер, говорят, вы пишете против Бога, — это плохо! Но, думаю, Он простит вас; а еще говорят, вы возводите хулу на Господа нашего Иисуса Христа, — это тоже плохо; но я все-таки думаю, что и Он тоже простит вам это по великой своей милости; но месье де Вольтер, остерегитесь писать против их Высочеств в Берне, наших верховных правителей, ибо, будьте уверены, они вам этого никогда не простят».

Можно добавить, что власти Берна действительно жестко пресекали любые попытки населения Во бороться за свое освобождение от гнета Берна. Так, когда в 1723 г. произошло восстание против Берна под предводительством майора Жана Давеля[2], оно было немедленно подавлено. Забегая немного вперед, скажу, что вскоре после отъезда Гегеля из Швейцарии на карте этой страны все-таки появится независимый кантон Во[3].

[1] Бальи  — вероятно, восходит к латинскому bajulus, то есть наместник. В Лозанне бальи являлся наместником Берна, в его руках была сосредоточена исполнительная власть.

[2] Жан Даниель Абраам Давель (майор Давель) 16701723) — лидер народно-освободительного восстания района Во против власти Берна в 1723 г., окончившегося поражением и казнью Давеля, который был обезглавлен 24 апреля 1723 г. в Види (ныне район Лозанны).

[3] В январе 1798 г. на волне подъема патриотических чувств под влиянием Французской революции, а также при поддержке Директории, потребовавшей в 1797 г. от Берна предоставить независимость его французской части, в Лозанне была провозглашена Леманская Республика, территория которой совпадала с территорией современного кантона Во. Защита новой республики была использована французской армией в качестве одного из предлогов для вторжения и дальнейшей оккупации Швейцарского союза, который в апреле 1798 г. прекратил свое существование и был преобразован в Гельветическую Республику. В ее состав вошла Леманская республика, преобразованная в кантон Леман. В 1803 г. после краха Гельветической Республики и создания Швейцарской Конфедерации кантон под именем Во стал частью последней.

Надо сказать, что Гегель внес свой вклад в разоблачение беззаконий, творившихся Берном в Во. Находясь в Швейцарии, он начал работу по переводу и составлению примечаний к «Письмам» швейцарского адвоката И. Карта. У этого произведения очень длинное название: «Доверительные письма о прежних государственно-правовых отношениях Вадтланда[1] к городу Берну. Полное разоблачение бывшей олигархии бернского сословия. Снабженный примечаниями перевод с французского писем покойного ныне швейцарца». «Письма» будут опубликованы в 1798 г. уже во Франкфурте, куда Гегель переедет из Швейцарии. Это будет первая увидевшая свет работа Гегеля, правда, он предпочтет остаться анонимным. Видимо, опасаясь, что гнев господ из Берна может настигнуть его даже за пределами Швейцарии.

Итак, неприглядные реальности политической и общественной жизни Берна вызвали возмущение молодого философа. Он просит друзей и знакомых поскорее найти ему другое место. Ничто больше не держит его в Швейцарии, и даже чудесная альпийская природа не слишком его вдохновляет. Конечно, прогулки в окрестностях Берна или Бьеннского озера приносят некоторое утешение, но Гегель так и не стал поклонником альпийской природы. В этом можно убедиться, прочитав его воспоминания о единственной поездке в горы, которую он совершил, находясь в Швейцарии.

В 1796 г. Гегель с группой таких же молодых людей отправился в поход по Бернским Альпам. Следуя моде, он ведет «Путевой дневник». Путешественники увидели Гриндельвальдский ледник, далее их путь лежал на Сен-Готард. Они прошли через Чертов мост, спустились к Фирвальдштетскому озеру в Люцерне, а оттуда уже отправились домой, в Берн. И что же? Каковы впечатления Гегеля?

Гриндельвальдский ледник, который не произвел на Гегеля никакого впечатления. Старинная литография.

Он записывает в дневнике:

«Среди этих бесформенных масс нельзя найти чего-либо такого, что порадовало бы глаз и дало бы занятие игре воображения. Размышляя о возрасте этих гор и о тех особенностях возвышенного, которые им приписывают, разум не обнаруживает ничего, что бы ему импонировало, порождало бы удивление и восторг. Вид этих вечно мертвых масс вызвал у меня только однообразное и бесконечно скудное представление: так всегда».

 

Обратим внимание на слово «разум», встречающееся в этом отрывке. Гегелю всего 26 лет, но он уже мыслит лишь категориями разума, то есть философскими категориями. Позже он скажет, что «вечные горы не величественнее цветка быстро осыпающейся розы с ее короткой жизнью». Пока же он замечает недвижность огромных горных масс. А где нет движения, нет и жизни.

Даже уникальный Гриндельвальдский ледник не произвел на него впечатления. «Я не нашел никакого повода испытывать удовлетворение, кроме одного: я находился так близко от ледника, что мог дотронуться до льда и внимательно рассмотреть его», — так он прокомментировал совершенно невероятное зрелище, открывающееся глазам путешественников. Надо помнить и о том, что в то время подняться на такую высоту, дойти до ледника было делом чрезвычайной сложности. Лишь единицам удавалось совершить подобное. Да и ледники были не те, что сейчас — грандиозные! Но нашему молодому человеку это неинтересно, дикая природа ему безразлична. Лишь дважды за время путешествия он испытал некоторый прилив энтузиазма — при виде двух мощных водопадов: Рейхенбахского[1], находящегося около Майрингена, и водопада Штауббах около Лаутербруннена. Водопад для Гегеля — олицетворение силы, вечного движения, вечных изменений, вечной борьбы. А этим законам подчинена жизнь не только природы, но и человека. Про Рейхенбахский водопад Гегель запишет, что он являет собой образ «вечно того же», которое вечно иное. Скорее всего, в тот момент ему вспомнилось изречение Гераклита: «Все течет, все меняется. И никто не был дважды в одной реке. Ибо через миг и река была не та, и сам он уже не тот». Гегелю претит все застывшее, мертвое, потому и красоты мертвой природы его не привлекают. Его влечет движение, развитие.

Путешествие по Бернским Альпам дает Гегелю повод для анализа взаимоотношений человека и окружающего мира. И его выводы отнюдь не совпадают с выводами Руссо. Как мы помним, для Руссо человек должен жить именно на природе, и она служит ему, создает условия для гармоничного и счастливого существования. Гегель же видит лишь противостояние человека и природы. Суровый горный пейзаж, мощные потоки воды, низвергающиеся с вершин и сокрушающие все на своем пути, служат подтверждением его мысли: окружающий человека мир извечно враждебен ему, вынуждает на борьбу с ним. Гегелю кажутся нелепыми утверждения о том, что природа служит людям. Он не видит подтверждения расхожим мнениям о целесообразности в природе:

 

«Сомневаюсь, чтобы даже самый верующий богослов осмелился приписать природе этих гор такую цель, как польза человеку, ибо с трудом вырывает человек у нее крохи для своей скудной жизни».

 

В качестве доказательства своей правоты он приводит образ жизни обитателей высокогорных районов Швейцарии, вынужденных буквально по сантиметру отвоевывать у природы жизненное пространство.

Однако о взглядах Гегеля тогда мало кто подозревал, да и о нем самом знали в те годы немногие. А вот о Руссо слышали, наверное, все мало-мальски образованные люди, его произведениями восхищались, его описаниям швейцарских красот верили, его мнение имело большой вес.

Рейхенбахский водопад. Гравюра XIX века, раскрашенная акварелью.

Добавим, Гегель всегда предпочитал для себя полную движения жизнь города, а в сельской местности для него наибольший интерес представляли следы деятельности человека: поля, засеянные злаками, пастбища, на которых пасется скот, сады с плодовыми деревьями. При этом он отмечает, что природа в любой момент может разрушить все созданное с таким трудом: достаточно сойти снежной лавине, случиться оползню или наводнению — и вот уже не осталось следов человеческого труда, хорошо, если ему самому удалось выжить. Вывод Гегеля: жалок человек, который считает, что природа может ему служить и тем более делать его счастливее. А значит, добавим мы, нет смысла стремиться жить на природе, это вовсе не является залогом счастья. Гегелю Швейцария не пришлась по сердцу. К глубочайшему его удовлетворению уже в начале 1797 г. с помощью друзей ему удалось покинуть Берн. Гегель приехал в Швейцарию, стремясь побывать в стране кумира своей молодости — Жан-Жака Руссо, воспевшего потрясающую природу и замечательного «естественного человека». Гегеля природа не очаровала, а те люди, которых он встретил в этой стране, оказались ничуть не лучше, если не хуже тех, которых он видел и у себя на родине. Полагаю, в этом он нашел еще одно подтверждение своему убеждению о бессмысленности жизни на природе: она никого не делает лучше и счастливее. Гегель никогда больше не вернется в Швейцарию: пусть другие очаровываются «швейцарской идиллией», он в нее не верит.

[1] Рейхенбахский водопад, или Райхенбах  — водопад высотой около 250 м, один из самых мощных и высоких в Альпах, состоит из нескольких каскадов.

[1]От немецкого названия кантона Во — Ваадт.