Как опишет Женеву человек, посетивший ее впервые? Он непременно восхитится потрясающим видом на гору Монблан. Обязательно воздаст хвалу красоте Женевского озера. Упомянет о том, что над городом нависает гора Салев. Вполне возможно, он даже поднимется на эту гору, поскольку оттуда открывается красивейший вид на Женеву. Описывая ландшафт городских окрестностей, он упомянет не только мощные альпийские вершины на юге, но также весьма живописную, хоть и менее величественную, горную цепь Юрá на севере.

Между тем и Монблан, и Салев, и почти вся Юрá находятся на территории Франции — несмотря на то, что Салев вполне органично смотрится как часть старого города. Исключение составляет лишь Женевское озеро. Хотя частично оно относится к Франции, все же береговая линия Швейцарии значительно длиннее; кроме того, Женева — крупнейший город, стоящий на озере. А поскольку все герои моих очерков так или иначе связаны с Женевой, то наверняка каждый из них хоть раз прогуливался по набережным, так что совсем обойти Женевское озеро молчанием было бы неправильно.

По приезде в Женеву я часто гуляла по городу и его окрестностям. Меня удивляло, что в парках, скверах и даже на только что вспаханных полях часто можно было увидеть чаек! Они степенно разгуливали по газонам или суетливо носились по черной свежевспаханной земле, схватываясь в драках с галками и воронами за жирного червяка даже за несколько километров от озерной глади, — в городе же эти птицы явно чувствовали себя его полноправными хозяевами. Вдруг в памяти всплыли бунинские строки: «Счастливы люди, в города которых залетают чайки в солнечное утро!»

Я долго не могла вспомнить, откуда эта фраза, а поскольку Интернет в то время был еще почти недостижим для простого смертного, то пришлось перечитать почти всего Бунина (о чем я, естественно, ничуть не жалею), пока наконец эта фраза не отыскалась в рассказе «Тишина», который Бунин поначалу хотел назвать «Женевское озеро». Не в силах отказать себе в наслаждении, приведу всю эту цитату полностью:

«Но где озеро? И на минуту мы остановились в недоумении. Вдалеке все было в легком светлом тумане, а мостовая в конце улицы блестела под солнцем, как золотая. И мы быстро пошли к тому, что казалось мокрой и блестящей мостовой. Солнце на пустой набережной уже сильно пригревало сквозь туман, и все сияло перед глазами. Но долины, озеро и дальние Савойские горы еще дышали холодом. Выйдя на набережную, мы невольно остановились в том радостном изумлении, которое испытываешь всегда, внезапно увидев простор моря, озера или долин с высоты. Савойские горы таяли в светлом утреннем пару, и под солнцем едва можно было различить их: приглядишься — и уже только тогда увидишь тонкую золотистую линию хребта, вырезывающуюся в небе, а потом почувствуешь и самую массивность горных громад. Вблизи, в огромном пространстве долины, в прохладной и влажной свежести тумана, лежало голубое, прозрачное и глубокое озеро. Оно еще дремало, как дремали и косые паруса лодок, столпившихся у города. Точно серые поднятые крылья, возвышались они в воздухе, но были еще беспомощны в тишине утра. Две-три чайки низко и плавно скользнули над водою, и одна из них вдруг блеснула мимо нас и метнулась в улицу. Мы разом обернулись за ней и видели, как она, испуганная непривычным зрелищем, сделала резкий и быстрый поворот назад… Счастливы люди, в города которых залетают чайки в солнечное утро!»[1]

Задолго до Бунина мысль о том, что люди, живущие по берегам Женевского озера непременно счастливы, высказал Николай Михайлович Карамзин, побывавший на Женевском озере в 1789 году. Вот, что он говорит в одном из своих писем, отправленных с его берегов:

«Каждый поселянин, идущий по лугу, казался мне благополучным смертным, имеющим с избытком все то, что потребно человеку. «Он здоров трудами, – думал я, – весел и счастлив в час отдохновения, будучи окружен мирным семейством, сидя подле верной своей жены и смотря на играющих детей. Все его желания, все его надежды ограничиваются обширностью его полей; цветут поля, цветет душа его»^[2]

Озеро прекрасно, и люди, живущие здесь, должны быть счастливы, утверждают Карамзин и Бунин. Далеко не все русские, побывавшие в той же Женеве или вынужденные там жить, так считали. Многие не любили этот город, а некоторые даже возненавидели его. Мы еще поговорим об этом. Однако красота Женевского озера не оставила равнодушным никого из побывавших в этих краях.

Исследователи традиций русского романтизма правильно отмечали, что этот «…ландшафт сближал поэтов разных наций — швейцарец Руссо, француз Вольтер, англичанин Байрон, русские Карамзин и Жуковский. Этот уголок — духовная отчизна романтиков, край поэтического откровения, земной Эдем, намекающий на небесный…»[3]

Первым из русских, кто воспел Женевское озеро, как я уже написала, был Николай Михайлович Карамзин. Под впечатлением от своих прогулок вдоль берега в районе Веве он оставил поэтичное описание этого уголка в «Письмах русского путешественника»: «…с левой стороны разнообразные уступы и возвышения горы Юры, на которых представляются глазам или прекраснейшие виноградные сады, или маленькие домики, или башни с развалинами древних замков; а на правой — зеленые луга, обсаженные плодовитыми деревьями, и гладкое Женевское озеро с грозными скалами Савойского берега»[4].

Ему вторит основоположник русского романтизма Василий Андреевич Жуковский. Поэт дважды приезжал в эти края (сначала в 1821-м, затем в 1832–1833 годах) и описал их в «Отрывках из письма о Швейцарии», в поэме «Шильонский узник» и в пространных письмах из местечка Верне (близ Веве). Когда читаешь его описания Женевского озера, возникает полное ощущение гармонии, царящей на этих берегах. Вот лишь несколько отрывков из его писем того времени: «…перед глазами расстилается лазоревая равнина Женевского озера»; «…горы стоят перед тобою под голубым безоблачным небом, в удивительной торжественности»; «…озеро, как стекло, не движется, а дышит»[5]. К замечательным описаниям Жуковского мы еще вернемся.

Женевское озеро имеет форму неровного полумесяца, что позволяет делить его как бы на две части: меньшую — от Женевы до французского городка Ивуар, которую называют «Маленькое озеро» (его площадь 79 квадратных километров), и всю оставшуюся — вплоть до города Вильнёв, которую называют «Большое озеро» (площадью 503 квадратных километра)[6]. Официальное название озера — Lac Léman (дословно: озеро Лемáн). Lacus Lemannus – так называли это озеро в древнем Риме. В 58 году до нашей эры Юлий Цезарь отправляется завоевывать гельветов[7] с берегов Lacus Lemannus. В XVI веке, когда известность Женевы как центра кальвинизма выходит далеко за пределы Швейцарии, озеро начинают называть Lac de Genève, то есть Женевским. Правда, это название употреблялось для маленького озера, а большое называли Лозаннским (Lac de Lausanne). В середине XVIII века вернулось историческое название Lac Léman, которое принято сегодня в большинстве франкоязычных стран. По-английски и по-немецки озеро, как и по-русски, ассоциируется с Женевой: соответственно — Lake Geneva (Лэйк Джинива) и Genfersee (Генферзи).

Женевское озеро сформировалось в период последнего отступления ледников примерно пятнадцать тысяч лет назад в межгорной впадине между Савойскими и Бернскими Альпами на юго-востоке и горной цепью Юрá на северо-западе. Его общая площадь составляет 580 квадратных километров, а максимальная глубина достигает 310 метров (при средней около полтораста метров). Это самое большое из альпийских озер.

С набережной Гюстава Адора до сих пор можно увидеть реликты последнего оледенения — два камня, оставшиеся здесь после отступления Ронского ледника. Некоторые полушутя-полусерьезно утверждают, что камни эти появились гораздо позже, и бросил их здесь Гаргантюа. По-французски они называются «Ле-пьер дю Нитон» (Les pierres du Niton)[8], но поскольку считается, что ‘niton’ восходит к имени Neptune, то в русском языке за ними закрепилось название «Нептуновы камни».

Говорят, в бронзовый век они служили объектами культа у местных племен, и вокруг камней совершались ритуалы. Поэтому если вы решите последовать примеру наших далеких кельтских предков, то сперва надо будет набраться терпения: ведь подойти к камням можно лишь когда озеро замерзает — а такое происходит, прямо скажем, нечасто. Последний раз Женевское озеро замерзало в 1891 году[9]. В двадцатом веке, насколько мне известно, подобного феномена не наблюдалось.

Если вы оказались около «Нептуновых камней», то наверняка остановитесь, чтобы полюбоваться с этой стороны набережной на Женевский фонтан. Сегодня невозможно вообразить туриста, собирающегося в Женеву и не мечтающего посмотреть на Женевский фонтан: это все равно что приехать в Париж и не увидеть Эйфелевой башни. Фонтан, который официально именуется «Ле жет д’О», стал своеобразной визитной карточкой города, так что и этим своим символом Женева обязана озеру. Но возникновение фонтана вовсе не связано с намерением властей украсить город: своим появлением он обязан техническому прогрессу. В конце XIX века в Женеве развивалось производство, которое требовало энергии, а ее главным источником была вода. В 1886 году в районе Кулувреньер, в том месте, где из озера вытекает Рона, была построена гидравлическая фабрика. Вода, которую забирали из озера, поставлялась в систему городского водоснабжения для нужд жителей и предприятий. По выходным, когда фабрика прекращала работу, давление сохранялось, поэтому воду нужно было выпускать обратно в озеро, и для этого требовалось соответствующее устройство. Так возник небольшой фонтанчик.

Прогулки к фонтану пришлись женевцам по душе, и в 1891 году городские власти решили сделать из него подлинную достопримечательность. Для этого фонтан перенесли в более живописное место — туда, где он и находится сегодня, напротив парка О-Вив[10]. Мощность, а значит, и высота фонтана с годами всё увеличивались. Сегодня его вода выбрасывается в воздух со скоростью 200 километров в час, а средняя высота струи достигает 140 метров.

Озеро Лемáн — неотъемлемая часть истории этого города. В местечке Колоньи[11], которое сегодня стало частью «большой Женевы», есть одно место на набережной, которое называется Пор-Нуар[12]. Именно сюда 1 июня 1814 года причалили корабли с представителями Швейцарской Конфедерации[13] — тем самым было завершено освобождение Женевы от Франции и положено начало ее вхождения в Швейцарский Союз в качестве одного из его кантонов, которое формально завершилось в ноябре 1815 года в ходе Венского конгресса, после подписания договора о нейтралитете Швейцарии в составе 22 кантонов[14].

В ознаменование этого события в 1869 году был воздвигнут монумент в Английском сквере (неподалеку от места высадки конфедератов), символизирующий присоединение Женевы к Швейцарской Конфедерации. Швейцарский скульптор Робер Эжен Дорер изобразил две аллегорические фигуры: одна из них символизирует Женеву (на голове у нее корона, в руках — меч и щит с гербом города), другая —Гельвецию[15] (на ее волосах покоится лавровый венок); обе женщины обнимают друг друга за талии и смотрят на север — в сторону Швейцарии. С этим памятником связан один курьез: так как во всей Швейцарии скульптор не смог найти ни одной женщины, достойной, по его мнению, послужить моделью для обеих скульптур, ему пришлось приглашать девушек из французской Савойи!

Теперь перейдем с левого берега озера на правый. Здесь требуется небольшое уточнение. Меня часто спрашивают: разве правильно говорить о правом и левом берегах у озера? Да, это еще одна особенность именно Женевского озера: поскольку у него есть постоянная спутница — река Рона, которая впадает в озеро в районе Вильнёва и вытекает в Женеве, — то его берегá определяются по направлению речного течения.

Итак, на правой набережной есть такие памятники, которые, наверное, воздвигать и вовсе не стоило. Я имею в виду огромный монумент герцогу Брауншвейгскому Итак, монумент герцога Брауншвейгского расположен именно на левом берегу, Внутри сооружения в псевдоготическом стиле находится гробница Карла II[16]. Лишившись престола в 1830 году, герцог жил сначала в Париже, потом в Лондоне и последние три года в Женеве. Это был многогранно одаренный, но весьма эксцентричный человек: например, страдая от морской болезни, он пересекал Ла-Манш на воздушном шаре, привязанном к яхте. В конце жизни, наслышавшись о похороненных по ошибке, герцог потребовал, чтобы его гроб открывался изнутри! К тому же, он вряд ли мог похвастать хорошим вкусом: иначе кáк объяснить его завещание воздвигнуть для себя точную копию надгробия семьи Скалиджери, созданного в Вероне в XIV веке, — притом что его состояние позволяло нанять любых скульпторов, архитекторов и художников, которые создали бы любой, самый оригинальный проект мавзолея по персональному заказу?.. Как шутят женевцы, этот тяжеловесный монумент, не вписывающийся в ансамбль набережной, они герцогу простили, потому как тот, не имея наследников, завещал городу 22 миллиона франков золотом[17].

Более ста лет Женеве пришлось вести тяжбу с наследниками герцога, которые упорно оспаривали его завещание; но в итоге победу одержал город[18]. Борьба явно стоила свеч: ведь одни только проценты на завещанный капитал к моменту окончания процесса давно превысили размер первоначального вклада. Так что вот уже не одно столетие Женева благоустраивается, в том числе, и на средства давно почившего герцога: например, здание Гран-театра построено именно на эти деньги[19]. Кстати, мало кто знает, что в этом театре когда-то дирижировал Чайковский, а во время Первой мировой войны здесь ставила свои эпохальные спектакли труппа Сергея Павловича Дягилева.

Рядом с памятником находится знаменитый отель Бо-Риваж. Именно здесь в 1898 году остановилась супруга императора Франца Иосифа I, больше известная под именем Сисси. 10 сентября она вышла из гостиницы, чтобы пройтись вдоль набережной до пристани. Императрица почти всегда гуляла без охраны и в тот день намеревалась прокатиться по озеру на прогулочном пароходе «Женева». Внезапно из толпы выбежал мужчина и нанес ей удар в грудь то ли напильником, то ли стилетом. Императрице сначала показалось, что ранение не слишком серьезное. Она села, как и планировала, на пароход. Но вскоре Сисси стало плохо, пароход вернулся в порт, императрицу перенесли в отель Бо-Риваж, где она вскоре и скончалась. Нелепое убийство!.. Как выяснилось, итальянский анархист Луиджи Лукени не охотился специально за императрицей. На допросе в полиции его объяснения были сбивчивы, и мотивы этого покушения так и остались невыясненными.

Недалеко от отеля начинается знаменитый парк Мон-Репó, в котором так любил прогуливаться Ленин. Вероятно, ему, как и большинству женевцев, нравился запах водорослей, которым воздух в этом парке насыщен так сильно, что возникает полное ощущение прогулки по морской набережной.

Чаще всего Женевское озеро спокойно и невозмутимо, но иногда оно бушует не хуже настоящего моря. Дело в том, что из-за таяния альпийских снегов весной и летом уровень воды в озере значительно повышается, и к зиме он может оказаться на метр с лишним выше, чем летом, — тогда, при сильном ветре, набережные Женевы, Версуа[20] и других прибрежных городков становятся небезопасными для прогулок. Перекатываясь через парапеты, волны устраивают такие фейерверки, которые могут доставить удовольствие лишь самым отважным прохожим; но случались и такие годы, когда даже любители острых ощущений предпочитали оставаться дома. Так было в феврале 2005 года. Ветер чудовищной силы, иногда достигавший 110 километров в час, дул несколько дней — а в городе как раз ударили морозы. Когда ветер стих, женевцы стали свидетелями потрясающего зрелища: набережные словно превратились в съемочную площадку фильма о царстве Снежной королевы.

Все, что оказалось во власти Нептунова царства, — скамьи, деревья, парапеты набережных, автомобили, беспечно оставленные на открытых парковках или просто вдоль тротуаров, — было покрыто толстым слоем льда. Тротуары превратились в катки, по которым, балансируя, скользили десятки женевцев: они очень старались не уронить свои фотоаппараты, смартфоны и прочие «гаджеты», чтобы успеть запечатлеть это волшебное царство спонтанно возникших ледяных скульптур.

Зимой 2011 года повторилось примерно то же самое — и женевцам вновь удалось побывать в Ледяном царстве. Впрочем, не уверена, что восторг зрителей, получивших внезапную возможность полюбоваться столь необычным «спектаклем», был всеобщим: владельцы яхт, моторных лодок и парусников каждый год с ужасом ожидают подобного «ледяного сюрприза», а потом долго чинят свои суда и, не скрывая досады, подсчитывают убытки.

Озеро заслуживает восхищения в любую погоду. Непередаваемо красива и многоцветна игра солнечных бликов на его разволновавшейся поверхности. Не менее восхитительно оно и в безветренную погоду, когда, словно застыв, оно превращается в огромное зеркало, отражающее то желто-красные солнечные лучи, то бело-голубые блики облаков.

Женевское озеро неповторимо: полотна, которые оно создает, всякий раз поражают воображение. Как мне кажется, лучше всего продемонстрировать гениальность озера-художника удалось Василию Андреевичу Жуковскому еще двести лет назад. В дневниках поэта постоянно встречаются записи об изменчивости и удивительной красоте пейзажа, который не переставал восхищать его:

«Даль озера к берегу переливается в светло-зеленую, потом в фиолетовую тень; серебряная чешуя. <…> Пенистые волны на изумрудной зелени. Яркие полосы изумрудные с солнечным блеском на фиолетовом фоне».[21] «Захождение солнца за Юрою; столб на воде. Край фиолетовый, на нем паруса. Лодка с парусом, ее след и солнце сквозь паруса. <…> Изменение цвета из голубого в фиолетовый. <…> Озеро свинцового цвета, и на нем лодка с распущенными парусами и серебряным следом. Вся сторона Веве в пару. По озеру на темно-синем фоне багровые столбы…»[22] И такие записи в его дневниках и письмах встречаются постоянно.

Женевское озеро способно создавать картины необыкновенной красоты. Писатели пытаются передать их уникальность, а живописцы стараются воспроизвести на своих полотнах. Достаточно вспомнить лишь несколько имен: швейцарцы — Александр Калам и Фердинанд Ходлер, француз Гюстав Курбе, англичанин Уильям Тёрнер, русские — Алексей Саврасов, Михаил Ильич Бочаров, Алексей Петрович Боголюбов, Николай Александрович Клодт фон Юргенсбург, Михаил Спиридонович Эрасси… Удивительное совпадение. В 1857 году за три картины с видами окрестностей Женевы, в том числе Женевского озера, Эрасси получил звание академика[23]. В 1858 году такого же звания был удостоен Боголюбов за ряд картин, в числе которых «Женевское озеро. Шильон»[24]. Наконец, в 1863 году благодаря трем картинам, включая «Шильонский замок на Женевском озере», академиком стал Бочаров[25]. Как видим, Женевское озеро не только вдохновляло живописцев, но и явно приносило им удачу!

Алексей Петрович Боголюбов и Михаил Спиридонович Эрасси провели некоторое время в Женеве, обучаясь в мастерской известного швейцарского художника Александра Калама, чьи работы в России были чрезвычайно популярны[26]. Не могу не поделиться одним отрывком из воспоминаний Боголюбова о его встрече с самым известным живописцем Швейцарии того времени. Приехав в Женеву, Боголюбов сразу же отправился к Каламу: несколько именитых петербуржцев пожелали заказать картины прославленному живописцу. Но дальше произошло нечто совершенно удивительное. Вот как описывает эту сцену Боголюбов:

«Когда кто является к художнику с широким заказом, то всегда бывает хорошо принят, а потому швейцарский гений принял меня прекрасно. Но когда пришлось обусловливать дело, то очень удивил своими правилами касательно выяснения ценностей будущих трёх картин. Вытащил он длинный свиток в сантиметрах, подошёл к стене своей мастерской, снял что-то белое, разлинованное вроде марколерской карты, разложил на столе и говорит: „Картины мои я ценю квадратными сантиметрами. На сколько вам угодно иметь их?“ Я не знал, чтó ответить: так меня озадачила эта коммерция великого художника-аршинника! „Ну, например, вот эта картина. В ней 92 сантиметра длины и столько-то ширины, стоит она 5000 франков. Эта в 75 длины и ширины — стоит 4527. Это поменьше — пройдет по расчету в 2201 франк, и так далее“»[27]. Боголюбов был поражен. Как может уникальный талант живописца уживаться у Калама с трудно вообразимым прагматизмом!

Прагматизм прагматизмом, а картины швейцарского художника были востребованы в Россия. И не только оригиналы… Так совсем еще молодой Алексей Саврасов, приехав в Швейцарию летом 1862 года делал копии с картин «Каляма», как тогда произносили фамилию это имя, по заказам русских коллекционеров. Его творчество было настолько популярно, что Российская Императорская Академия художеств закупила около шести тысяч эстампов с пейзажами женевца для того, чтобы студенты могли использовать их в качестве образца того, как надо писать пейзажи[28].

Итак, Женевское озеро — чудесный живописец и великолепный мастер, создающий фантастические ледяные скульптуры. Наконец, оно чудесный композитор и исполнитель в одном лице: достаточно лишь пройтись по его набережным и внимательно прислушаться.

Если погода тихая и дует симпатичный восточный ветер под названием сешар (le séchard), то вы услышите порхающую мелодию из легкого плеска волн, негромкого крика чаек и нежного пения парусов, раздуваемых попутным ветром. Но стоит только налететь «черному бизу»[29] — самому талантливому дирижеру озерного оркестра, — как тут же все вокруг загремит, зашумит, зазвенит и заухает. Будет здесь и тяжелый грохот бьющихся борт о борт яхт, похожий на звуки ударных инструментов, и резкий свистящий звук, который издают мачты, с силой рассекающие воздух, и мощный рев разбушевавшихся волн, и неприятные, нервные крики испуганных чаек… Такая музыка сродни трагическим симфониям Бетховена.

Кстати, не исключено, что музыка озера и вправду вдохновляла великих композиторов, творивших на его берегах. Петр Ильич Чайковский писал, что швейцарская природа оказывает на него такое же удивительное действие, как и русская, — «свойство успокаивать душу»[30]. Эти строки он писал, находясь в Кларане, городке близ Монтрё. Здесь Чайковский работал над операми «Евгений Онегин» и «Орлеанская дева». Именно на этих берегах им было создано и одно из моих самых любимых произведений — Скрипичный концерт. Это по-настоящему яркое, колоритное и виртуозное для исполнения сочинение – безусловно одно из лучших произведений не только Чайковского, но и русского музыкального искусства.

Время, проведенное в том же Кларане, оказалось весьма плодотворным и для Игоря Федоровича Стравинского: там он сочинил «Петрушку» и «Весну священную» — самые прославленные свои балеты.

Справедливости ради следует добавить, что озеро вдохновляло не только музыкантов. Гоголь возобновил работу над «Мертвыми душами» в Веве. Идея о русском переводе «Шильонского узника» Байрона пришла к Жуковскому после посещения этого замка на берегах Женевского озера. Набокову тоже замечательно писалось здесь в течение многих лет[31].

Раз уж мы заговорили о Монтрё и Кларане, надо сказать несколько слов о других городах, расположенных в той части побережья Женевского озера, которая особенно полюбилась путешественникам со всего мира. Ее называют Швейцарской Ривьерой. Климат здесь близок к субтропическому, и почти всегда светит солнце. Причина заключается в том, что Альпы защищают эту часть побережья от холодных северных ветров. Монтрё, городок у восточной оконечности озера, — это как бы «неофициальная столица» Швейцарской Ривьеры. Другие местные курорты — Веве, Вильнёв, Лютри, Ньон и Вернье; между ними втиснулись более мелкие городки и деревушки. Здесь же, на крутых склонах, спускающихся к самой воде, раскинулись знаменитые террасные виноградники Лаво; в 2007 году они вошли в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО на территории Швейцарии.

Как утверждают жители здешних мест, солнце светит им 365 дней в году. Конечно, это небольшое преувеличение; тем не менее, осенью и зимой, когда становится невмоготу от слякоти и холода Женевы, я всегда приезжаю погулять в один из городов Швейцарской Ривьеры или пройтись по дорожкам среди виноградников Лаво, — и не могу припомнить ни одного случая, чтобы даже в пасмурный день солнце не выглянуло из-за облаков, чтобы со мной повидаться.

На протяжении нескольких веков Швейцарская Ривьера влечет к себе самых богатых людей и самых неисправимых романтиков со всего света. Здесь жили лорд Байрон, австрийская императрица Сисси, Эрнест Хэмингуэй, Гоголь, Лев Толстой, Владимир Набоков, Игорь Стравинский, Петр Ильич Чайковский, Одри Хэпберн, Альфред Хичкок, Фредди Меркьюри — и список этот можно продолжать довольно долго. Представители творческой богемы и науки — так сказать, «сливки общества» — предпочитали самые изысканные и фешенебельные городки побережья: Чарли Чаплин и Генрик Сенкевич жили и умерли в Веве, а Владимир Набоков провел последние годы жизни и нашел свое последнее пристанище в Монтрё.

Свой очерк я начала с предположения Бунина о том, что женевцы должны быть людьми счастливыми. Ошибался ли он?.. Я прожила в этом городе много лет и знаю: здесь, как и везде, есть люди и счастливые, и не очень, да и просто несчастных тоже хватает. Однако имеются некоторые объективные данные. Начиная с 2012 года «Сеть по поиску решений в целях устойчивого развития (SDSN)» при ООН ежегодно составляет своеобразный список «самых счастливых стран» мира — так называемый «World Happiness Report»[32]. В дословном русском переводе это название прозвучало бы именно так: «Доклад о всемирном счастье». Для подготовки соответствующего рейтинга — с точки зрения «уровня счастья» — в каждой стране проводятся опросы населения, затрагивающие самые разнообразные аспекты его экономической, политической и социальной жизни. В 2015 году список возглавила Швейцария, оказавшись «самой счастливой страной» мира. Но уже по результатам опроса 2018 года она переместилась на пятое место — после Финляндии, Норвегии, Дании и Исландии. Тем не менее, ее «индекс уровня счастья» составил 7,5 балла из 10 возможных. Стало быть, можно полагать, что и большинство жителей Женевы — действительно люди счастливые[33].

Может быть, Бунин увидел и почувствовал то, чего никто не сумел разглядеть до него? Ведь не случайно именно он — один из самых тонко чувствующих писателей земли русской. А по моему мнению — и не только русской!

[1] Бунин И. А. Собрание сочинений в 13 томах. Т. 1. — М.: Воскресение, 2006. С. 453. / https://vk.com/doc11349978_437746338

[2] Карамзин Н. М. Письма русского путешественника // Карамзин Н. М. Избр. соч. в 2 т. Т. 1. М.; Л.: Худ. лит., 1964. С. С. 57

https://rvb.ru/18vek/karamzin/3prp_lp/01text/01text/txt.htm

[3] Виницкий И. Ю. Поэтический миф Тютчева (О стихотворении «Грустный вид и грустный час…») // Изд. РАН. Сер. лит. и яз. 1998. Т. 57. № 3. С. 24 / http://feb-web.ru/feb/tyutchev/critics/izvest/i983-019.htm?cmd=p

[4] Карамзин Н. М. Письма русского путешественника // Карамзин Н. М. Избр. соч. в 2 т. Т. 1. М.; Л.: Худ. лит., 1964. С. 278 / https://rvb.ru/18vek/karamzin/2hudlit/01text/vol1/01prp/02.html

[5] Жуковский в воспоминаниях современников. — М.: Наука, 1999. С. 405.

[6] http://geosfera.org/evropa/shvejcariya/287-ozero-leman-zhenevskoe-ozero.html

[7] Местное племя кельтского происхождения, полностью романизированное в начале 1-го тысячелетия.

[8] Département des travaux publics et de l’énergie du canton de Genève, Service des monuments et sites, sous la direction de Pierre Baertschi, Répertoire des immeubles et objets classés [Департамент общественных работ и энергетики кантона Женева. Служба памятников и объектов под началом Пьера Баэрчи. Справочник классифицированных объектов], Genève, Éditions Georg, 1994, p. 218–219.

[9] Benjamin Chaix. 1891 Les Genevois traversent la rade gelée [Бенжамен Ше. 1891 год: женевцы ходят по замерзшим улицам]. Tribune de Genève. 17.01.2015 / https://www.tdg.ch/societe/histoire/1891-genevois-traversent-rade-gelee/story/24424481

[10] Людмила Клот. Женевскому фонтану 120 лет. — Наша газета. 16.11.2011 / http://nashagazeta.ch/news/12279

[11] Колоньи́ (Cologny) коммуна в Швейцарии, часть кантона Женева.

[12] Дословно: «Черный порт» (Port Noir) / http://ge.ch/archives/10-arrivee-suisses-au-port-noir-1er-juin-1814

[13] 1814–1914. Genève-Suisse. Le livre du Centenaire [1814–1914. Женева — Швейцария. Книга к столетию]. Genève, 1914, p. 7.

[14] Подробнее об этом см. в очерке «Арман де Ришельё и Пикте де Рошмон, или Рассказ о том, как один женевец делал бизнес в России».

[15] Гельвеция — персонифицированный символ Швейцарии, появившийся во второй половине XVII века.

[16] Карл Второй (Karl II von Braunschweig, 1804–1873) — второй герцог Брауншвейгский (1815–1830).

[17] Зеленский Ю. Женева прошлая и современная. — М.: Мысль, 1981. С. 75.

[18] См. сноску 16: там же, с. 76. Также см.: Les journée européennes du patrimoine [Европейские дни культурного наследия]. 2015. Brochure. P. 26 / https://www.ge.ch/patrimoine/jep/pdf/2015/jep2015_ch_brochure_romande.pdf

[19] См. сноску 16: там же, с. 76. Дословно: «Большой театр Женевы» (Grand Théâtre de Genève).

[20] Версуа (Versoix) — пригород Женевы.

[21] Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем в 20 т. Т. 13. — М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 212 / https://imwerden.de/pdf/zhukovsky_pss_tom13_dnevniki_1804-1833_2004_text.pdf

[22] См. сноску 20: там же. С. 350–351.

[23] http://www.rulex.ru/01300047.htm

[24] http://art-assorty.ru/806-bogolyubov-aleksey-petrovich.html

[25] http://smallbay.ru/artrussia/bocharov.html

[26] Александр Калáм (Alexander Calame, 1810–1864) — выдающийся швейцарский пейзажист.

[27] Боголюбов. А. И. Записки моряка-художника. — Самара, 1996. С. 46. / http://www.smr.ru/centre/win/books/bogolub_zap/1853-1854.htm#jen_ozero

[28] La Suisse par les Russes. Russian Swityerand. Русская Швейцария. 1814-2014. Издательство «Инфолио» и Издательство «Пант». 2014. С. 41

[29] Черный биз (bise noire) — так женевцы называют северный или северо-восточный ветер.

[30] Чайковский П. И. Переписка с Н. Ф. фон Мекк. Т. 1. — М.: Книговек, 2016. С. 225.

[31] Подробнее о Набокове в Швейцарии см. мой очерк «Владимир Набоков: незначительные детали из жизни значительной личности».

[32] http://gorets-media.ru/page/shvejcarija-vozglavila-rejting-samyh-schastlivyh-stran-mira

[33] https://gtmarket.ru/ratings/world-happiness-report/info

25/10/2022