Еще со школьных лет мы помним известный монолог Чацкого, начинающийся словами: «С кем был! Куда меня закинула судьба!» Вы удивитесь, узнав, что вполне возможно примерно такие же слова, произнес швейцарский сверстник Чацкого задолго до появления на свет комедии Грибоедова «Горе от ума».

Предыдущий очерк уже познакомил вас с историей о том, как женевец Шарль Пикте де Рошмон основал овцеводческое хозяйство в России.

Идея создания фермы принадлежала Шарлю Пиктé де Рошмон (Charles Pictet de Rochemont, 1755–1824), а осуществлять ее на практике отправился в Россию его старший сын, которого звали почти так же, как и отца — Шарль-Рене Пикте де Рошмон. Когда в июне 1809 года оказался на ферме в Новом Ланси^[1], ему был двадцать один год. Возраст по тем временам вполне приличный, но я позволю себе все-таки называть его молодым человеком, дабы не повторять постоянно его имя. Итак, молодой человек должен был хозяйствовать не только в отрыве от родной Женевы, но и в совершенно чужой для него стране, даже не зная ее языка! Это было поистине непростое испытание, но Шарль-Рене вышел из него более чем достойно.

Шарль-Рене Пикте де Рошмон

Все годы пребывания в России Шарль-Рене пишет письма родителям и родственникам в Женеву. Эти письма дают весьма полное представление о тех трудностях, через которые он прошел. Большая часть корреспонденции, естественно, посвящена хозяйственным делам. Шарль-Рене докладывает отцу о том, чтó сделано, о проблемах, с которыми он постоянно сталкивается, и спрашивает советов. Шарлю-Рене пришлось руководить хозяйством Нового Ланси в самый непростой период становления.

В данном очерке я часто буду приводить отрывки из писем и других документов, находящихся в архивах семьи Пикте де Рошмон.^[2]

Первая зима выдалась необычно холодной для этих мест, не было квалифицированных помощников, не хватало рабочих рук, закончились запасенные корма. Но трудности не пугали и не останавливали ни отца, руководившего делами из Женевы, ни сына, который упорно шел к поставленной цели, решая весьма нелегкие задачи. В письмах из архива семьи Пикте также содержится бесценная информация из первых рук о том, какова была жизнь в Новороссии в то далекое время; они знакомят нас с нравами и бытом той эпохи.

Молодой человек довольно часто выбирался в Одессу: и по делам, и в гости к герцогу де Ришельё, тогдашнему губернатору Новороссии. Правда, Шарль-Рене виделся с герцогом не слишком часто. Ришельё стремился вникать во все проблемы своей огромной губернии. В то время земли Новороссии населяли представители множества разных национальностей: русские и поляки, греки и молдаване, болгары и немцы, сербы и татары. Как с удивлением констатирует Шарль-Рене, «все живут в мире», и «если и услышишь о проблемах, то чаще всего это кража коней или быков, но не какие-то другие серьезные столкновения»^[3].

Правда, серьезные проблемы доставляли губернатору постоянные набеги горцев^[4], живших в приграничных кавказских аулах. Они похищали жителей русских селений, использовали их в качестве рабочей силы или же продавали в рабство в Турцию и Персию. По свидетельству Шарля-Рене, именно во время одного из таких набегов едва не попал в плен сам герцог де Ришельё, после чего он запросил подкрепление из Петербурга. В Одессу прибыли десять тысяч казаков, и весной 1810 года губернатор лично возглавил карательную экспедицию в соседние области Кавказа для усмирения горцев. Шарль-Рене просил герцога взять его с собой в экспедицию, но тот не согласился. И неудивительно: предстояла отнюдь не увеселительная прогулка, а изнурительная и весьма опасная операция.

Губерния, находившаяся в вéдении Ришельё, страдала не только от набегов горцев: в те времена здесь нередко свирепствовала чума. Об одной из таких эпидемий — по словам современников, одной из самых страшных за все предшествовавшие десятилетия — сохранился рассказ Шарля-Рене. Эпидемия разразилась летом 1812 года. Сначала чума свирепствовала в Константинополе, потом, несмотря на карантин, перекинулась на территорию Одессы и распространилась по всему краю. Ей предшествовала суровейшая зима: таких морозов уже давно не видели в тех краях. Возможно, именно это способствовало особому размаху эпидемии: тогда замерзли даже некоторые черноморские порты, из-за чего нарушились поставки продовольствия, — а организм, ослабленный холодами и малокалорийным питанием, плохо сопротивляется болезни.

Чума выкашивала целые деревни. Шарль-Рене сразу включился в борьбу против эпидемии. Вместе с медицинским персоналом он ездил по деревням, помогал выявлять больных и отвозить заболевших в больницы, финансировал строительство временных лазаретов, осуществлял дезинфекцию зараженной местности, помогал создавать кордоны вокруг районов, охваченных эпидемией, — словом, был в гуще событий и, не раздумывая, оказывал помощь везде, где мог. Как он умудрился не заразиться чумой — этой чрезвычайно заразной болезнью^[5], просто непонятно! Видимо, он родился под счастливой звездой. От описания некоторых сцен, свидетелем которых он стал в селениях, где свирепствовала чума, становится не по себе. Вот, например, что он пишет в одном из писем: «Сколько раз я обязан был, скрепя сердце, сохранять твердость, когда, невзирая на рыдания и мольбы матери, я вынужден был вырывать из ее рук больных детей или когда я отправлял отца семьи в чумной госпиталь, то есть практически на верную смерть! Семьи, где не осталось никого в живых, груды трупов, среди них умирающие, больные — все они под одной крышей, оставленные без помощи, без еды, брошенные своими же собратьями, для которых они превратились в смертельных врагов».^[6]

На протяжении нескольких месяцев Шарль-Рене постоянно рисковал жизнью. Ришельё, обычно скупой на похвалы, счел необходимым написать отцу — Пикте де Рошмону, в котором высоко отозвался о его сыне.

В письме, датированном 19 (31) марта 1813 года он, в том числе, сообщает: «…я бы никогда не предложил ему участвовать в подобного рода мероприятии, но он сам захотел этого и работал с таким усердием, которое заслуживает самых высоких похвал. Провидение защитило его, позволив избежать множества опасностей, которым он повседневно подвергался, занимаясь столь полезной деятельностью. Его отвага, которая, возможно, кажется менее блестящей, чем та, которую демонстрируют на поле битвы военные, заслуживает не меньшего признания»^[7]. В итоге Одесса и Новороссия не так сильно пострадали от этой эпидемии чумы, как, например, Константинополь, где вымерла четверть населения города^[8]. А Шарль-Рене за проявленное мужество был награжден орденом Святой Анны.

В письмах Шарля-Рене содержится немало фактов, рассказывающих не только о событиях тех дней, но и о нравах общества, окружавшего женевца. Главное развлечение молодого человека — охота, которую время от времени устраивают его знакомые. Он также посещает своеобразные «мальчишники», устраиваемые холостяком Ришельё, находя узкий круг ближайших соратников герцога очень приятным и интересным и отмечая, что в окружении герцога есть люди весьма интересные и достойные.

А. Э. де Виньеро дю Плесси, герцог де Ришельё. Портрет работы Т. Лоуренса (1818). Холст, масло. Замок в Виндзор-Итоне (Британская Королевская коллекция)

Но когда заходит речь о светском обществе Одессы, тон писем меняется. Светские рауты и балы раздражают его громкой и дурной музыкой, пустой суетой. Он жалуется, что встречает там людей пустых, с которыми невозможно поговорить на какие-то серьезные темы.

После одного из таких балов Шарль-Рене пишет письмо, в котором содержится весьма нелицеприятная характеристика светского общества Одессы. Особенно язвительные строки посвящены представительницам слабого пола. Надо сказать, что женщины Одессы уже заранее были настроены довольно настороженно в отношении молодого человека, так как после своей первой поездки в Россию опубликовал в женевском журнале «Британская библиотека», издававшемся его отцом, сатирическую зарисовку женского общества Бессарабии. Напомню, что Бессарабия долгое время находилась под властью Турции, а в 1812 году после окончания русско-турецких войн вошла в состав Российской империи как Бессарабская область. Вот что пишет Шарль-Рене: «Поистине уникальный спектакль являют собой эти женщины, получившие представление о хороших манерах в обществе [русских] офицеров, развлекавшихся тем, что выставляли их в смешном свете. Надо представить себе их мужей, которые чувствуют себя теперь совершенно чужими в своих собственных домах, где еще совсем недавно они были абсолютными деспотами в отношении своих жен. А теперь последние берут реванш: они пользуются полученной свободой и злоупотребляют ею»^[9]. Эта статья Шарля-Рене имела довольно широкий резонанс, и герцог Ришельё передавал женевцу, что молдаванки обещают «вырвать ему глаза»^[10], если он еще раз появится в их краях.

В Бессарабии Шарль-Рене больше не появлялся, но женское общество Одессы являло спектакль не намного лучший. Вот пассаж из его письма, касающийся местных светских львиц: они по большей части «уродливы и еще более глупы»^[11]; к тому же, «у них или причудливые турнюры, или чрезмерные претензии»^[12]. И далее он продолжает уже о светском обществе Одессы: «…это в высшей степени город злословия, что не удивительно в среде людей без средств и образования, которым из-за этого не остается ничего иного как сплетничать или клеветать…»^[13] Поскольку молодой человек избегал бывать в свете, то это восприняли как свидетельство непомерной гордыни, и он стал мишенью для того самого злословия, о котором писал. Местные светские дамы обвинили его в пренебрежении к ним и заключили, что он «высокомерен», плохо воспитан и, что еще прискорбнее, «склонен к меланхолии»^[14]. Это вам ничего не напоминает? Например, вот эти строки:

С кем был! Куда меня закинула судьба!

Все гонят! все клянут! Мучителей толпа,

В любви предателей, в вражде неутомимых,

Рассказчиков неукротимых,

Нескладных умников, лукавых простаков,

Старух зловещих, стариков,

Дряхлеющих над выдумками, вздором, —

Безумным вы меня прославили всем хором.

Когда я читала письмо молодого женевца, у меня в памяти невольно всплыли строки этого монолога Чацкого. Правда, Шарля-Рене никак нельзя заподозрить в плагиате. Мало того, что он не знал русского, — бессмертные строки, возможно, еще только рождались у Грибоедова. Письмо Шарля-Рене было написано в 1814 году. Грибоедов начнет писать «Горе от ума» в 1816 году и закончит в 1824-м.

И.Н. Краской. Портрет писателя Александра Сергеевича Грибоедова 1873. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея

Когда я смотрю на портреты Шарль-Рене Пикте де Рошмона

И Александра Сергеевича Грибоедова, мне кажется, что даже внешне эти два человека очень похожи. Вам так не кажется?

В 1814 году Шарль-Рене покинул Новое Ланси и вместе с герцогом де Ришельё поехал на конгресс в Вену, где уже находился его отец. Из Вены он отправился в Швейцарию и в Россию больше не вернулся; тем не менее, делами фермы в Новом Ланси, которой было отдано столько лет жизни представителей двух поколений семьи Пиктé де Рошмон, Шарль-Рене будет заниматься до конца своих дней. В 1856 году ферму продали дети Шарля-Рене после его смерти.

В Женеве, по примеру отца, Шарль-Рене занялся политикой. С 1825 по 1841 годы он заседал в Представительном совете Женевы, а затем служил мэром Ланси. Отойдя от дел, он приобрел участок земли на берегу Женевского озера в районе Преньи (Pregny), где построил прекрасный дом, назвав его Рив-Бель^[15]. Позже это поместье перешло в собственность Женевы: сейчас там находится резиденция для почетных гостей города.

1. Как я уже писала, семейство Пикте владело фермой в Женеве — примерно там, где сегодня находится мэрия района Ланси. Именно поэтому российскую ферму назвали Новое Ланси. (Подробнее об этом см. мой очерк «Арман де Ришельё и Пиктé де Рошмон, или Рассказ о том, как один женевец делал бизнес в России».) ↑
2. Des bergeries familiales d’Odessa à la Legation Royale de Bavière à Paris: Charles René Pictet de Rochemont (1787–1856) (Lettres, documents, correspondance diplomatique). Fondation des archives de la familles Pictet. P. 97 [От овцеводческих хозяйств в Одессе до Королевской миссии Баварии в Париже: Шарль-Рене Пикте де Рошмон (1787–1856) (Письма, документы, дипломатическая переписка) Фонд архивов семьи Пикте.]https://www.archivesfamillepictet.ch/fileadmin/bibliographie/documents/Ch.R.Pictet_06_2013.pdf ↑
3. Des bergeries familiales d’Odessa à la Legation Royale de Bavière à Paris: Charles René Pictet de Rochemont (1787–1856) (Lettres, documents, correspondance diplomatique). Fondation des archives de la familles Pictet. P. 61. ↑
4. Чаще всего, подобные набеги совершали в это время чеченцы. ↑
5. В те времена индекс контагиозности чумы превышал 90%! ↑
6. См. сноску 2: там же. С. 82. ↑
7. См. сноску 2: там же. С. 85–86. ↑
8. Конечно, в определенной степени это объяснялось и тем, что в Константинополе, по сравнению и с Одессой, и в особенности в сельской местности Новороссии, население жило более скучено. ↑
9. См. сноску 2: там же. С. 64. ↑
10. См. сноску 2: там же. С. 63. ↑
11. См. сноску 2: там же. С. 62. ↑
12. См. сноску 2: там же. С. 96. ↑
13. См. сноску 2: там же. С. 96. ↑
14. См. сноску 2: там же. С. 96. ↑
15. Rive belle — красивый берег (фр.). ↑