В 1814–16 годах в Париже, Вене и Турине проходит комплекс сложных международных переговоров. Наполеоновская империя повержена, и победившие державы переделывают границы Европы. На этих переговорах интересы Женевы отстаивали несколько человек, но наиболее выдающуюся роль сыграл, безусловно, военный и дипломат Шарль Пиктé де Рошмон (Charles Pictet de Rochemont, 1755–1824). В очерке «Женева как зеркало демократии» я уже подробно рассказывала о том, насколько в результате его усилий укрепились позиции Женевской Республики, ставшей двадцать вторым кантоном Швейцарской Конфедерации.

Шарль Пикте де Рошмон. Литография с портрета работы Амели Мюнье-Ромайи (Amélie Munier-Romilly, 1892). Библиотека Женевского университета

Со стороны Ф   ранции ему противостоял сильнейший противник — Талейран, впоследствии его сменил герцог де Ришельё. Возможно, он несколько уступал Талейрану по своим дипломатическим способностям, но действовал на этом поприще не хуже своего предшественника. Как-то он заявил Пикте де Рошмону: «Пусть меня заберет дьявол, если я отдам вам форты Жу и Эклюз!»[1] Эти укрепления остались за Францией, зато в состав Женевы вошло немало других французских территорий, прилегавших к ней.

Так кто же этот француз, сражавшийся, как лев, за каждую пядь французской земли? Это был тот самый герцог де Ришельё, памятник которому установили благодарные одесситы. И как он очутился сначала в России, а потом на Венском конгрессе, где защищал уже интересы Франции?

Герцог де Ришельё, а точнее — Арман-Эмманюэль-Софи-Септемани-де-Виньеро-дю-Плесси, граф де Шинон, пятый герцог де Ришельё (Armand Emmanuel Sophie Septemanie de Vignerot du Plessis, 5^eme duc de Richelieu), эмигрировал в Россию после Французской революции. Поступив на военную службу, он участвовал в 1790 году во взятии Измаила и за проявленную храбрость был награжден орденом Святого Георгия. В 1797 году Павел I назначил его командиром лейб-гвардии кирасирского полка, и на этой должности он пробыл вплоть до 1800 года. Александр I, который очень ценил герцога, назначил его градоначальником Одессы, а в 1804 году — генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии; этот пост он занимал до 1815 года. Герцог так полюбил этот край и так много сделал для него, что там все воспринимали его как своего и называли, на русский манер, Эммануил Осипович

В 1814 году, после реставрации Бурбонов, Ришельё вернулся во Францию. В 1815 году после смещения Талейрана Людовик XVIII назначил Ришельё президентом Совета министров и министром иностранных дел. Этому назначению безусловно были рады в Санкт-Петербурге. Александра I уже давно раздражали интриги Талейрана, направленные против России, которые он плел на Венском конгрессе, а герцога он знал и доверял ему.

Герцог де Ришельё много сделал для развития Одессы, но Франция обязана ему еще в большей степени. Начал он с того, что во время переговоров в Вене сохранил для нее целый ряд провинций, а потом накормил разоренную многолетними войнами страну, организовав ввоз российского хлеба из черноморских портов. В дальнейшем он приложил немало усилий к тому, чтобы Франция вновь стала полноправной участницей европейской политической жизни. Чернышевский, обычно скупой на похвалы (тем более в отношении буржуазных деятелей), сказал: «…не было в то время человека, которому Франция была бы так много обязана, как герцогу де Ришельё»[2].

Но вернемся к тому моменту, когда Ришельё отправился на Венский конгресс. Там он впервые встретился с Пикте де Рошмоном, хотя заочно они были знакомы уже много лет. Парадоксально порой складывается жизнь: на Венском конгрессе Рошмон и Ришельё оказались по разные стороны баррикад — а ведь еще недавно они успешно сотрудничали на почве овцеводства. Дело в том, что Рошмон был не только политическим деятелем, но и вообще весьма разносторонней личностью. Выходец из аристократической семьи, он окончил военную академию, сделал неплохую карьеру в армии и затем активно участвовал в политической жизни Женевы. В 1788 году он стал членом Совета двухсот — старейшего законодательного органа города. Этот Совет возник еще в 1526 году и прекратил свое существование лишь в 1792-м, когда, под влиянием революционных событий во Франции, Женеву тоже охватили беспорядки. Пикте де Рошмон активно участвовал в баталиях, которые разыгрывались тогда в такой спокойной до этого Женеве, и поначалу довольно успешно: в 1792 году он возглавил Женевский легион и был избран в Национальную ассамблею, пришедшую на смену старым институтам власти. Но усиление якобинских тенденций в руководстве Ассамблеи заставило его подать в отставку.

Также в политику были вовлечены его брат Марк-Огюст[3] и его шурин Жан-Франсуа де Рошмон, для которого политические игры закончились весьма печально. В 1794 году Жан-Франсуа, которому исполнилось всего 28 лет, был приговорен к смерти революционным трибуналом и казнен. Шарль Пикте, к счастью, отделался легким испугом: в течение одного года он содержался под домашним арестом на семейной вилле в Картиньи. Именно после смерти Жана-Франсуа, с которым угасла мужская линия в роду Рошмонов, Шарлю удалось присоединить к фамилии Пикте и фамилию жены, поэтому теперь он стал именоваться Шарль Пикте де Рошмон.

События 1794 года, на двадцать лет отвратили молодого человека от политики. Сначала Рошмон занялся литературной деятельностью. В 1795 году он опубликовал свои «Зарисовки Соединенных Штатов Америки» («Tableau des États-Unis d’Amérique») — первую книгу об этой стране на французском языке, и перевел книгу Уильяма Пейли «Естественная теология» («Natural Theology»).

Вскоре Рошмон всерьез увлекся сельским хозяйством, к которому почувствовал склонность еще после поездки в Англию в 1787 году. В 1798 году он приобрел семьдесят пять гектаров земли в районе нынешнего квартала Ланси и поселился там. Хозяйство он повел в соответствии с самыми прогрессивными методами, следуя рекомендациям модного тогда английского агронома Артура Юнга, с которым переписывался лично. Он первым начал выращивать на своей ферме кукурузу, до той поры неизвестную в Женеве. Потом он решил разводить овец, дающих высококачественную шерсть, на которую в те годы был особенно большой спрос. В 1803 году на королевской ферме в Рамбуйи во Франции он закупил партию баранов-производителей, уплатив за них 80 тысяч франков — весьма значительную сумму по тем временам[4]. Мериносы именно этой фермы вели свое происхождение от животных, полученных в свое время Людовиком XIV в дар от короля Испании: в то время это был поистине царский подарок. Дело в том, что изначально мериносы, славившиеся удивительно тонкой, длинной и нежной шерстью, из которой получалась ткань отменного качества, водились только в Испании.

Бараны из Рамбуйи весьма благосклонно отнеслись к овцам местной породы, и уже через несколько лет их потомство давало шерсть не хуже, чем мериносы королевской фермы. В 1807 году ферма в Ланси насчитывала уже 9600 баранов-мериносов[5], была построена прядильная фабрика, и вскоре ее продукция, особенно шали, прославились далеко за пределами Женевы. Овцеводство оказалось весьма прибыльным делом, и Пикте де Рошмон решил расширить свои владения. У него возникла идея основать овцеводческую ферму в России. Правда, тут он не был первым — подобные небольшие хозяйства уже существовали в Новороссии: одно принадлежало выходцу из Пруссии, другое — французу. Однако у Рошмона замысел был поистине грандиозным. Его семья хранит множество писем и документов, которые позволяют проследить всю эпопею создания фермы в России[6].

Все начинается в 1807 году. Шарль Пикте де Рошмон направляет своего сына Шарля-Рене, которому тогда только исполнилось двадцать лет, в Петербург, с тем чтобы продемонстрировать там женевскую модель помпы, заинтересовавшую Александра I. Интересно, что российский император узнал об этом нововведении из статьи в журнале «Британская библиотека», который издавал Рошмон. Заодно отец просит сына выполнить еще одну просьбу — подыскать в России земли для их фермы.

Томас Лоуренс (1769–1830). А. Э. де Виньеро дю Плесси, герцог де Ришельё. Портрет (1818). Холст, масло. Королевская коллекция Виндзорского замка (Виндзор-Итон, Великобритания)

И вот тут как раз подключается герцог де Ришельё, занимающий в то время пост губернатора Одессы. Пикте де Рошмон уже некоторое время с ним в переписке, и герцог обещает оказать ему посильное содействие. Он всячески поощряет женевца к осуществлению проекта в России, указывая на неоспоримые преимущества этой страны. В пространном письме к Рошмону от 5 (17) июня 1808 года, Ришельё пишет: «Я не знаю другой такой страны, где имелись бы такие большие возможности для деятельности человека. Все здесь ново и нетронуто, и в то же время, при умном подходе и некотором упорстве, я не вижу ничего, что было бы невозможно осуществить в наших степях»[7]. Герцог всячески расхваливает не только землю, на которой предстоит хозяйствовать, но и людей, с которыми надо будет иметь дело женевцам: «Татары — лучшие люди на свете: мягкие, спокойные и гостеприимные. Я мало знаю христиан, с которыми их можно сравнить, с точки зрения общественных добродетелей»[8].

Отличавшийся проницательностью, губернатор Одессы понял, что Пикте де Рошмоном руководят не только и не столько интересы наживы: именно поэтому он решил поддержать идею швейцарца. В письме к Рошмону он пишет: «Безусловно, я с рвением поддержал проект, столь полезный России. <…> Я прекрасно отдаю себе отчет в тех благородных мотивах, которые Вами движут. <…> Я понимаю, что такой человек, как Вы, месье, вкладывает в понятие „сделать состояние“ иной смысл, нежели большинство авантюристов, которых мы здесь уже повидали…»[9]

С Ришельё Пикте де Рошмон советовался на всех этапах подготовки и осуществления своего проекта. В письмах к друзьям он постоянно отмечает, насколько важна для него поддержка одесского губернатора и как он уважает его человеческие качества. Рошмон буквально вознес его на пьедестал: он восхищается простотой герцога, благородством его характера, нетерпимостью к любым проявлениям лихоимства и попыткам поживиться за чужой счет.

Интересно отметить, что столь же положительные эмоции Ришельё вызывал далеко не у всех. Сам Рошмон в одном из своих писем цитирует отрывок из мемуаров графини де Буань[10], в котором содержится не слишком лицеприятное характеристика герцога, по ее словам, далекого от аристократизма. Вот как она описывает его появление в одном парижском салоне: лицо герцога искажали «гримасы, делавшие его непривлекательным», одет он был «небрежно», но при этом «изображал из себя чрезвычайно важную персону», он «рухнул на диван, разговаривал слишком громко», голос его был «резким и визгливым»[11]. Действительно, Ришельё не умел нравиться всем: в противном случае, неожиданные взлеты в его карьере не чередовались бы со столь же непредвиденными падениями. Впрочем, даже те, кто ему не симпатизировал, признавали его превосходные личные и деловые качества. Та же графиня де Буань была вынуждена отдать ему должное: «Прекрасный и благородный характер, очевидные способности к делам и просвещенный патриотизм вынудили меня принять его сторону — я бы даже сказала, завоевали мою преданность. И это было в большей степени выбором моего ума, нежели вкуса»[12].

Как видим, с самого начала оценив и деловые, и личные качества Пикте де Рошмона, Ришельё соглашается помочь его сыну Шарлю-Рене подыскать земли для фермы в Новороссии. Удачному развитию событий в значительной мере способствовало то, что после весьма удачного представления женевской техники в Петербурге Шарлю-Рене удалось заручиться поддержкой императора. Официально именно Александр I поручил герцогу де Ришельё оказать содействие семейству Рошмонов в поиске земель. На самом же деле, как мы знаем, герцог уже принимал живое участие в этом деле. Не без его помощи женевцу удалось добиться значительной финансовой поддержки от правительства. Для создания крупного агрокомплекса Россия пообещала выделить Пикте де Рошмону весьма значительный по тем времена заем в 100 тысяч рублей сроком на пятнадцать лет[13].

Покинув Петербург, Шарль-Рене в сопровождении герцога де Ришельё едет в Новороссию. Последнее время мы вновь постоянно слышим это название, поэтому, как мне кажется, небесполезно уточнить, чтó за ним стоит. Начиная со второй половины XVIII века вплоть до начала XX-го «Новороссией», «Новороссийским краем», «Новой Россией» или даже «Новой Русью» называли Новороссийскую губернию — то есть, территории Северного Причерноморья, отошедшие к Российской империи в результате русско-турецких войн. На этих землях были учреждены Херсонская, Екатеринославская, Таврическая, Бессарабская и Новороссийская губернии, к которым в 1860 году была присоединена Кубанская область. Все эти губернии составили Новороссийский край. Позже, в ходе образования советских республик, было решено передать бóльшую часть территории Новороссии Украине, и они вошли в состав Украинской ССР.

Шарль-Рене и герцог де Ришельё посетили Ак-Мечеть, небольшое тогда татарское поселение, а ныне город Симферополь, затем побывали в Севастополе, в Алуште, в Алупке и на Кубани. Особенно сильное впечатление на Рошмона-младшего произвел Бахчисарай, столица поверженного Крымского ханства: сохранилось его восторженное описание роскошного убранства бывшей резиденции хана. Объехав многие районы Новороссии и погостив некоторое время у герцога де Ришельё в Одессе, Шарль-Рене, преисполненный впечатлениями, отправился обратно в Женеву

В итоге Шарль-Рене провел в Новороссии семь месяцев и в сентябре 1808 года, с успехом выполнив возложенную на него миссию, возвратился на родину. Неподалеку от Одессы он, по разным оценкам, приобрел от 9 до 12 тысяч гектаров земли[14]. Имение было решено назвать Новое Ланси — причем по-французски оно называлось точно так же: Novoï Lancy. Начинается сложный период подготовки крупной партии мериносов к отправке в Россию. В Европе в это время идет война, поэтому на каждом этапе этой удивительной операции Рошмон преодолевает огромные трудности: ведь нужно и получить концессию, и добиться разрешения на экспорт животных, и нанять опытных овцеводов, и закупать провиант, и вообще дистанционно управлять строительством фермы в Новом Ланси, что было бы нелегко даже по нынешним временам. Ощутимую помощь ему оказывают князь Алексей Куракин, в то время министр внутренних дел, а также его предшественник граф Кочубей и некоторые другие. Тем не менее, главную поддержку Пикте де Рошмон, безусловно, получает от герцога де Ришельё.

Наконец настал момент, к которому в Женеве уже несколько лет. 7 апреля 1809 года из Ланси в Крым выехал Шарль-Рене, так как было решено, что семейное предприятие в Новороссии возглавит именно он. А вскоре туда же отправились девятьсот баранов. Все было подготовлено весьма тщательно — на копыта животным даже надели кожаные ботинки. Долгий и тяжелый путь в Крым лежал через воюющие страны Европы. Несмотря на сложный и длительный переход, 870 мериносов благополучно добрались до Нового Ланси ко 2 ноября, так что потерю трех процентов стада за семь месяцев пути можно было считать незначительной.

В это время выясняется, что деньги, обещанные российским правительством и необходимые для того, чтобы разворачивать хозяйство на месте, не были перечислены в срок. Начинается долгая и мучительная переписка с власть предержащими в Петербурге. Однако, чем сложнее ситуация, тем больший прилив энергии испытывает Рошмон. В декабре 1809 года он пишет пространное письмо герцогу де Ришельё, которое можно назвать своеобразной стратегической программой действий Нового Ланси. В нём он по пунктам перечисляет все, что надеется осуществить в России, а именно: разводить длинношерстных овец; основать сельскохозяйственный институт; создать школу, в которой крестьян будут бесплатно обучать азам овцеводства; улучшить местные породы коров и лошадей; расширить садоводческие плантации, для чего планируется выписать из Женевы профессиональных садоводов; издавать экономический журнал (по примеру «Британской библиотеки»); развивать виноградарство в Крыму, для чего ввезти туда виноград разных сортов из Валé и позже наладить виноделие; выводить шелкопрядов и в дальнейшем основать производство шелка; наладить выпуск разных настоек из местных фруктов, типа женевской «киршвассер»[15]; выращивать хлопок и производить хлопковые ткани; засадить рисовые плантации; развивать пчеловодство; наладить производство ткани из пуха особой породы крымских коз, а затем построить фабрику, выпускающую шали типа индийских; основать коневодческие хозяйства, улучшить породу местных чистокровных верховых лошадей и снабжать ими Петербург, Москву и другие российские города[16]. При этом не следует представлять себе Пикте де Рошмона эдаким женевским Маниловым: по каждому пункту в письме имеются объяснения, основанные на знании климата, на анализе местной экономической ситуации и на понимании традиций местных жителей, в том числе на детальных оценках потребностей рынка.

История становления и развития фермерского хозяйства «Новое Ланси» в России — тема для отдельного рассказа. И если Шарлю Пикте де Рошмону удалось осуществить не все проекты, которые он сформулировал в письме к Ришельё, то чаще всего не из-за женевских предпринимателей: виной тому были недостаток средств, бюрократические препоны, безразличие местных властей, нехватка квалифицированного персонала, эпидемии и многое другое. Не способствовало успеху коммерции и начало вторжения Наполеона в Россию: ведь основные поставки шерсти должны были идти именно в Петербург и в Москву, а столичным модницам стало тогда не до новых шалей. К тому же, во время московского пожара сгорели склады, где хранилось большое количество товара.

После окончания войны герцог де Ришельё уехал во Францию, а новый губернатор относился к деятельности чужеземных предпринимателей на своей территории уже не с таким энтузиазмом. Как знать, останься Ришельё в России — и многие самые дерзкие идей Рошмона смогли бы осуществиться. Между тем достигнуто было, в любом случае, немало. Ферма женевской семьи не только выстояла, но и, благодаря умелому хозяйствованию, в итоге себя окупила.

В 1816 году территория фермы составляла уже около 13 тысяч гектаров — здесь не обошлось без содействия Александра I, которого герцог де Ришельё держал в курсе эксперимента. Примеру Рошмона последовали еще несколько женевских семей, купивших земли поблизости и основавших хозяйство, которое назвали «Женевка»[17]. В 1825 году Шарль-Рене выкупил эту ферму у соотечественников, в результате чего через год фермы «Новое Ланси» и «Женевка» занимали 28 тысяч гектаров новороссийских земель, а поголовье скота перевалило за 24 тысячи![18] Начиная с 1830-х годов дела на фермах пошли несколько хуже: сказывалась конкуренция английской шерсти, заполонившей рынки. Цены упали, и в 1831 году Шарль-Рене был вынужден продать «Женевку». Но с фермой «Новое Ланси» он расстаться не смог: ее продали в 1856 году, уже после его смерти[19]. Шерсть, которую получали эти швейцарские хозяйства, и прежде всего «Новое Ланси», прославилась не только в России: она считалась одной из лучших в Европе. В Крыму до сих пор существует порода мериносов, ведущих свою родословную от тех самых женевских баранов.

*

Память Шарля Пикте де Рошмона чтят в Женеве и сегодня. Однако помнят его не как человека, которому пришла в голову, казалось бы, совершенно невероятная идея отправить девятьсот баранов в пешее путешествие из Женевы в Крым: об этой невероятной истории, мало кто помнит. Рошмона чтят прежде всего как человека, сумевшего добиться значительного расширения границ Швейцарии, а также признания ее нейтрального статуса. В 1894 году именем Пикте де Рошмона назвали одну из женевских улиц, а в 1970-м благодарные потомки установили ему памятник в одном из самых известных мест Женевы — на бульваре Променад де ла Трей, у оборонительных стен старого города. Именно там растет тот самый знаменитый каштан, первый лист которого знаменует наступление весны.

Памятник Пикте де Рошмону в Женеве. Фотография автора

В начале очерка я пообещала рассказать о том, почему Рошмон и Ришельё поссорились. На самом деле, в отличие от известного гоголевского сюжета, они никогда не ссорились. Как я уже писала, в ходе переговоров на Венском конгрессе они, казалось бы, заняли непримиримые позиции. Несмотря на некоторые резкие высказывания Ришельё — а его темперамент был явно более экспрессивным, чем у Рошмона, — оба сохранили огромное уважение друг к другу до конца жизни.

В 1819 году им даже удалось повидаться, так как Ришельё совершил путешествие по Швейцарии в сопровождении невестки Пикте де Рошмона и посетил Женеву. Герцог был тронут вниманием, которое оказали ему женевские друзья, когда он был уволен с поста премьер-министра Франции. По возвращении в Париж в феврале 1820 года он пишет письмо Шарлю-Рене, в котором просит передать «тысячу теплых слов» его отцу и выражает надежду на их моральную поддержку в столь трудное для него время. Когда через год Ришельё вернулся в большую политику и вновь получил пост премьера, Рошмон поспешил поздравить его в чрезвычайно теплых выражениях. Ответ не заставил себя ждать. Герцог сердечно поблагодарил Шарля Пикте и всю его семью, еще раз заверив его в том, что он «на всю жизнь сохранит искреннюю привязанность» к нему[20]. Правда, держать свое слово герцогу оставалось не так долго: в 1822 году он скончался. Вскоре после этого, в 1824 году, Пикте де Рошмон отправился вслед за ним — в тот мир, где их уже не ждали ни политические баталии, ни фантастические сельскохозяйственные прожекты.

Могила Пикте де Рошмона на уже упоминавшемся мною «кладбище королей» в Женеве. Фотография автора

^[1] Замок-форт Жу (Château et Fort de Joux) — военное сооружение в горном массиве Юрá (регион Франш-Контé), позволявшее контролировать главный европейский путь из Бургундии в Швейцарию и далее в Италию. Форт ль’Эклюз (Fort l’Ecluse) — одно из старейших и наиболее мощных военных сооружений на территории супрефектуры Жекс (Gex).

[2] Цит. по: Третьяк А. И. Рождение города. Очерки ранней истории Одессы / Изд. 2-е, испр. и доп. — Одесса: Optimum, 2012. С. 71. — https://books.google.it/books?id=WB4oBQAAQBAJ&pg=PA71&lpg=PA71&dq=»…+не+было+в+то+время+человека,+которому+Франция+была+бы+так+много+обязана,+как+герцогу+Ришелье&source=bl&ots=EvilfxZ_uX&sig=u-s4v9mkFSICvXp8DaTBttOKqjM&hl=fr&sa=X&ved=2ahUKEwjH_Yn2lZPdAhVBniwKHdB-BdkQ6AEwAHoECAAQAQ#v=onepage&q=»…%20не%20было%20в%20то%20время%20человека%2C%20которому%20Франция%20была%20бы%20так%20много%20обязана%2C%20как%20герцогу%20Ришелье&f=false

[3] Марк-Огюст (1752–1825) также прославил семью Пикте. Он серьезно увлекался физикой и метеорологией, но особенно известен как астроном. Возглавлял Женевскую обсерваторию (1790–1819). Основал «Британскую библиотеку» — периодическое издание, в котором публиковались интересные научные материалы в переводе на французский язык: до этого они были известны лишь в Англии. В 1816 году на базе этого издания возникла «Универсальная библиотека», охватывавшая все страны Европы.

[4] 80 000 франков — около 23 кг золота в эквиваленте.

[5] Joelle Kuntz, Des moutons Suisse en Ukraine. Le Temps, 4 octobre 2014 [Жоэль Кунц. Швейцарские овцы на Украине. — Газета «Время», 4 октября 2014]. А также здесь.:  https://fr.wikipedia.org/wiki/Charles_Pictet_de_Rochemont

[6] Des bergeries familiales d’Odessa à la Legation Royale de Bavière à Paris: Charles René Pictet de Rochemont (1787–1856) (Lettres, documents, correspondance diplomatique). Fondation des archives de la familles Pictet. P. 97 [От овцеводческих хозяйств в Одессе до Королевской миссии Баварии в Париже: Шарль-Рене Пикте де Рошмон (1787–1856) (Письма, документы, дипломатическая переписка) Фонд архивов семьи Пикте.]. — http://www.archivesfamillepictet.ch/bibliographie/documents/Ch.R.Pictet_06_2013.pdf

[7] См. сноску 6: там же, p. 13. Здесь и далее перевод мой. — Н. Б.

[8] См. сноску 6: там же, p. 12.

[9] См. сноску 6: там же, p. 13.

[10] Аделаида-Шарлотта-Луиза-Элеонора, известная как Адель д’Омон (Adеlaide-Charlotte-Louise-Eleonore, dite Adele d’Osmond), она же графиня де Буань (Сomtesse de Boigne, 1781–1866). Автор мемуаров «Recits d’une tante, Memoires de la comtesse de Boigne nee d’Osmond» [«Рассказы тетушки, мемуары графини де Буань, урожденной д’Омон». См. сноску 6: там же, p. 13-14.

[11] См. сноску 6: там же, p. 13.

[12] См. сноску 6: там же, p. 14.

[13] См. сноску 6: там же, p. 21. Сто тысяч рублей — почти две тонны серебра в эквиваленте.

[14] См. сноску 5: там же.

[15] «Киршвассер» («Kirschwasser») — «вишневая вода» (нем.).

[16] См. сноску 6: там же, с. 58–52.

[17] См. сноску 6: там же, с. 2.

[18] См. сноску 6: там же, с. 4.

[19] Joelle Kuntz, Des moutons Suisse en Ukraine. Le Temps, 4 octobre 2014 [Жоэль Кунц. Швейцарские овцы на Украине. — Газета «Время», 4 октября 2014].

[20] См. сноску 6: там же, с. 233.