Послесловие к очерку о Достоевском в Женеве.^[1]

О том, как сильно Федор Михайлович не любил Женеву, легко можно судить исключительно по цитатам из писем писателя и его жены, которые приведены в моем очерке «Достоевский: „Это ужас, а не город!“» Женева отвечала великому писателю тем же. Начнем с того, что в городе нет улицы Достоевского. Улица Льва Толстого, который в Женеве не жил, а только посетил ее, есть; улицы Достоевского — нет. Однако Женева не просто не любит Достоевского — она по-своему мстит ему, пряча в глубины архивов и стирая из памяти очевидцев многое из того, что связано с женевским периодом его жизни. К такому выводу я пришла, когда пыталась выяснить точные обстоятельства появления двух мемориальных досок, установленных в тех местах Женевы, которые связаны с пребыванием там Достоевского.

Мемориальная доска на стене дома, в котором жили Достоевские. Фотография автора

На доме № 16 по улице Монблан, где жили Федор Михайлович с Анной Григорьевной и умерла их трехмесячная дочь Соня, мемориальную доску словно нарочно повесили так, чтобы заметить ее было очень сложно. Как я уже писала в предыдущем очерке, чтобы ее увидеть, надо заранее знать, где она находится. Но даже в этом случае, чтобы прочесть то, что на ней написано, вам придется напряженно всматриваться.

Нужно долго всматриваться, чтобы увидеть доску на доме, где жил Достоевский. Фотография автора

Когда я стала выяснять точную дату установки мемориальной доски, начались проблемы. Разные источники, надежность которых, казалось бы, сомнений не вызывала, приводили разные даты. Впрочем, с этими разночтениями мне удалось разобраться довольно быстро. В Женевском городском архиве сохранился следующий протокол заседания Административного совета от 20 мая 1949 года: «Г-н советник Нуль сообщает Совету о том, что 14 числа сего месяца Комитет Достоевского^[2] уведомил его о намерении вручить властям Женевы мемориальную доску, которая должна быть установлена на здании по адресу улица Монблан, 16 в пятницу, 3 июня, в 14:30. Комитет попросил господина советника присутствовать на этой небольшой церемонии. Г-н советник заметил, что при установке мемориальной доски в память о [Ференце] Листе Административный совет присутствовал на церемонии в полном составе. Он поинтересовался, не стóит ли и на этот раз сделать то же самое»^[3].

Протокол заседания Административного совета, законодательного городского органа, от 20 мая 1949 года

Хорошо, что фамилия этого советника, Noul, ничего не означает по-французски! Будь она русской, да еще в сочетании с названием должности, это могло бы вдохновить Гоголя или Фонвизина на какую-нибудь эффектную сцену из сатирической комедии: «советник Нуль» — ей-богу не хуже, чем «судья Ляпкин-Тяпкин» или «учитель Вральман»!.. По итогам обсуждения данного вопроса, Административный совет постановил, что «приглашение, сделанное Комитетом Достоевского, примет г-н советник». Еще бы! Одно дело Лист, который так любил Женеву, и совсем другое — Достоевский… Тем не менее, ценность данного протокола неоспорима: он позволяет точно определить дату установки мемориальной доски на здании по улице Монблан, 16: 3 июня 1949 года.

Есть немало моментов, которые роднят пребывание Листа и Достоевского в Женеве. И для того, и для другого приезд сюда знаменовал собой своеобразный «медовый месяц». Достоевский приехал в город с молодой женой — Анной Григорьевной, а Лист — со своей возлюбленной Мари д’Агу. Оба здесь много и напряженно работали. Достоевский начал свой роман «Идиот», а Лист преподавал в Женевской консерватории и сделал наброски пьес для сборника «Альбом путешественника». Более того, у обоих здесь родились дочери: у Листа и Мари д’Агу — Бландин (18 декабря 1835 года), у Достоевских — Соня (22 февраля 1868 года). Правда, на этом сходство заканчивается. Лист счастлив: он посвящает новорожденной ноктюрн «Женевские колокола», в котором слышен радостный перезвон колоколов. Женевский период останется одним из счастливейших воспоминаний Листа.

В жизни же Достоевского происходит трагедия: возвращаясь с прогулки из Английского сада, на мосту Монблан Анна Григорьевна попадает в грозу, Сонечка простужается и умирает. Скорбь по ней становится апофеозом трагического состояния души Достоевского.

Слева за мостом Монблан виднеется тот самый Английский сад, куда ходила гулять Анна Григорьевна с ребенком. Старая фотография (из коллекции автора)

Именно этот Английский сад, за Федор Михайлович назвал «дряннейшим палисадником»^[4]. Не странно ли, что девочка смертельно простудилась во время прогулки Анны Григорьевны именно в этом саду, как бы «не простившем» Достоевскому столь непочтительного отзыва о себе?..

Теперь несколько слов о могильной плите Сонечки Достоевской. Я уже писала о том, что на ней выбиты православный крест и надпись по-французски: «SOPHIE. Fille de FEDOR et ANNE DOSTOIEVSKY^[5]. 22. II/5.III — 12/24.V.1868». О том, как установили эту плиту, я узнала от Татьяны Георгиевны Варшавской^[6]. Однажды ей позвонила ее нью-йоркская знакомая Надежда Анатольевна Натова и, от лица Международного общества Достоевского^[7], попросила разыскать могилу его дочери. Татьяна Георгиевна отправилась на кладбище Пленпале, и из кладбищенской конторы ее направили к захоронению под номером 1009. По словам Татьяны Георгиевны, она не только заказала мраморную плиту, но и оплатила половину ее стоимости — пятьсот франков; вторую половину оплатило Общество.

Могила Сони Достоевской. Фотография автора

В тот момент, когда Варшавская поведала мне эту историю, ей было уже девяносто два года. Надо сказать, что мы и раньше общались, и меня всегда поражала отличная память Татьяны Георгиевны, которая ее никогда не подводила. К тому же, нетрудно было установить личность знакомой Варшавской, обратившейся к ней с просьбой разыскать могилу Сонечки. Надежда Анатольевна Натова была исполнительным секретарем, а впоследствии почетным президентом Международного общества Достоевского. Так что подобное обращение с ее стороны было вполне возможно. Единственное, что требовало дальнейшего выяснения, — время установки плиты. Варшавская не была уверена в точной дате: «Это произошло где-то в середине восьмидесятых годов», — вот были ее слова.

Внести ясность в ситуацию оказалось делом непростым. Сначала я обратилась к Сюзанне Катари — известному специалисту по женевским кладбищам. Мне довелось познакомиться с ней, когда я готовила очерк о «Русской вилле» в Онэ, на которой она теперь живет^[8]. Сюзанна отослала меня к своей книге об истории женевских кладбищ^[9]: в ней сказано, что доска установлена в 1986 году. Кроме того, мне удалось найти книгу Патриса Росселя, полностью посвященную кладбищу Пленпале^[10]. Там во всех подробностях приводится история смерти дочери Достоевского и, конечно, упомянута главная деталь, интересующая нас: «Мраморная плита, под которой покоится Софья Достоевская, установлена в 1986 году. Новый могильный камень положен поверх прежнего по инициативе Международного общества Достоевского»^[11].

Казалось бы, можно успокоиться. Дата все та же, и, более того, упомянуто Международное общество Достоевского, по просьбе которого установлена эта доска, что подтверждает версию Т. Г. Варшавской. Смущали меня только две газетные заметки: одна — в «Журналь де Женев» от 17 сентября, другая — в «Трибюн де Женев» от 18−19 октября. Обе газеты опубликовали материал о мемориальной доске на могиле Сонечки Достоевской… в 1980 году!

Статья в «Трибюн де Женев» от 18−19 октября 1980 года, написанная со слов Первушина

Однажды в Женеве проездом оказался Николай Всеволодович Первушин (1899–1993) — уроженец Казани, в конце жизни преподававший русский язык, историю и экономику в Канаде. Посетив кладбище, он сфотографировал могилу Сонечки Достоевской. В обеих заметках говорилось о том, что доска была установлена Международным обществом изучения произведений Достоевского, одним из основателей которого являлся якобы Н. В. Первушин. Сообщалось также о том, что Первушин посетил Женеву, возвращаясь с четвертого симпозиума, который Общество проводило с 17 по 23 августа в Бергамо. Заметка в «Журналь де Женев» вышла за подписью самого Первушина в разделе «Письма читателей», а материал в «Трибюн де Женев» был подготовлен журналистом по материалам беседы с Первушиным. Причем в обеих заметках утверждалось, что плита на могиле новая и положена совсем недавно поверх старой. На фотографиях, иллюстрировавших заметки, фигурировала именно та плита, которую мы видим на кладбище Пленпале сегодня. Это значит, что в 1980 году она уже была там! Получалась довольно странная вещь: когда Первушин посетил кладбище, там уже лежала плита, которая, и по свидетельству авторов обеих книг о женевских кладбищах, и по воспоминаниям Т. Г. Варшавской, появилась на могиле лишь в 1986 году.

«Журналь де Женев» от 17 сентября 1980 года со статьей Первушина в разделе «письма читателей»

Разобраться во всей этой поистине мистической истории мне помог Иван Грезин — историк и специалист по генеалогии, имеющий огромный опыт работы в швейцарских архивах. Прежде всего он обнаружил странность в записях о рождении и смерти Софьи Достоевской и рассказал следующее: «К гражданской записи, совершенной в женевском загсе, не придраться, разве что отец назван „von Dostoewsky“, то есть к фамилии Достоевского добавили приставку «фон», часто указывающую на дворянское, аристократическое происхождение. Ну куда деть эту любовь европейцев вообще к русским аристократам! Скажем спасибо, что не „D’Ostoevsky“, а встречалось и такое! В уже упоминавшихся церковных метриках с рождением Сонечки все в порядке: родилась 22 февраля / 5 марта 1868 г., крещена была 5/17 мая. Крестными указаны: Аполлон Николаевич Майков, известный поэт, близкий друг, и мать жены Достоевского — Анна Николаевна Сниткина. Запись же о смерти во втором, остававшемся на хранении в женевской церкви и пребывающем там доныне, экземпляре метрических книг (первый отправлялся в Петербург, ибо занималась заграничными приходами столичная духовная консистория), по какой-то нелепой ошибке помещена в 1867 год. Причем перепутан не только год. Младенец Софья, если верить записи, скончалась почти за год до собственного рождения, 12/24 апреля 1867 года!

Помимо того, в женевском городском архиве Грезину удалось обнаружить письмо Татьяны Георгиевны Варшавской от 6 августа 1979 года, в котором она от лица Международного общества Достоевского ходатайствует о продлении лицензии на захоронение Софьи Достоевской, истекшей в 1977 году. Письмо написано на бланке Общества, и поскольку оно позволяет ответить на многие вопросы, то здесь я привожу его полностью: «Лицензия на могилу Софьи Достоевской, дочери Федора Достоевского, похороненной на кладбище Пленпале, истекла в 1977 году^[12]. От имени Международного общества Достоевского обращаюсь к Вам с просьбой о сохранении захоронения на прежнем месте и о продлении лицензии. К сожалению, никаких видимых знаков, обозначающих могилу, нет; традиционный крест исчез. Общество Достоевского подготовило мемориальную доску, которая будет установлена на месте захоронения дочери великого писателя. Просим Вас принять заверения в нашем глубочайшем уважении. Т. Варшавская, авеню Юрá, 19, 01210, Ферней-Вольтер»^[13]. На письме стоит печать: «Ответ отправлен 23 августа 1979 г.». А также печать, из которой явствует, что 22 августа 1979 года Женевским городским советом было принято решение продлить лицензию на захоронение Сонечки Достоевской на двадцать лет.

Наконец-то все прояснилось и, казалось бы, можно поставить точку: и письмо, и решение Женевского совета позволяют со всей определенностью утверждать, что плита на могиле Сонечки Достоевской появилась во второй половине 1979 года, самое позднее — в начале 1980-го. Однако остается еще одна неясность. Ведь Н. В. Первушин упоминает о том, что новая плита положена поверх старой, — а это значит, что, возможно, была еще какая-то мемориальная доска. Впрочем, он, скорее всего, просто повторяет то, о чем мог прочесть, например, в уже упомянутой книге Патриса Росселя, — а информация там, как мы уже видели, весьма неточная.

Итак, должно было пройти больше ста пятидесяти лет со дня смерти Сонечки Достоевской и почти сорок лет со времени установки плиты на ее могиле, чтобы правдивые сведения, сокрытые в архивных глубинах, стали достоянием тех, кого и сегодня волнуют все подробности жизни Достоевского.

Однако, несмотря на, скажем так, странное отношение женевских властей к памяти Достоевского и невзирая на путаницу в датах, связанных с его жизнью в этом городе, великого русского писателя в Швейцарии по-прежнему любят и почитают.

Вот лишь одно из подтверждений моих слов. В 1993 году срок лицензии на сохранение могилы Сонечки Достоевской был продлен на тридцать лет благодаря финансовой помощи барона Эдуарда Александровича фон Фальц-Фейна. Этот барон — меценат, исключительно много сделавший для сохранения русского наследия в Швейцарии. Фальц-Фейн не просто швейцарец с русскими корнями, но и в определенной степени родственник Достоевского: дед барона и Федор Федорович Достоевский, сын писателя, приходились друг другу свояками (то есть, были женаты на родных сестрах). Барон — долгожитель: он скончался в ноябре 2018 года в возрасте 106 лет!

1. Выражаю глубокую признательность Ивану Грезину за оказанную им помощь при написании данного очерка. Совместный вариант очерка был опубликован в русскоязычном электронном издании «Наша газета» 22 июня 2016 года. ↑
2. Упомянутый в протоколе «Комитет Достоевского» — еще одна из загадок, связанных с пребыванием писателя в Женеве, поскольку Международное общество Достоевского появилось гораздо позже. Возможно, это какая-то инициативная группа, специально созданная для установки данной мемориальной доски. ↑
3. Протокол заседания Административного совета Женевы от 20 мая 1949 года. Копия предоставлена Женевским городским архивом. Перевод с французского мой. ↑
4. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 15 // Письмо А. Н. Майкову: 9 (21) октября 1867, Женева. — СПб.: Наука, 1996 / http://dostoevskiy-lit.ru/dostoevskiy/pisma-dostoevskogo/dostoevskij-majkovu-9-21-oktyabrya-1867.htm ↑
5. Софья. Дочь Федора и Анны Достоевских (фр.). ↑
6. Татьяна Георгиевна Варшавская (Дерюгина) – переводчик и общественный деятель, жена русского писателя Владимира Сергеевича Варшавского, автора книги «Потерянное поколение», о судьбах русских эмигрантов 30-х годов. Живет в Женеве. ↑
7. Международное общество Достоевского — международное научное общество (некоммерческая организация), объединяющее учёных и исследователей в области изучения жизни и творчества Ф. М. Достоевского. Создано в 1971 году в Бад-Эмсе, Германия. ↑
8. См. мой очерк «Павел Бирюков. История „русской виллы“ в Женеве». ↑
9. Suzanne Kathari, Natalie Rillet. Histoire et Guide des cimetières genevois [Сюзанна Катари, Натали Рийе. Женевские кладбища: история и путеводитель]. Edition Slatkine, 2009. ↑
10. Patrice Rossel. Une visite du cimitière de Plainpalais [Патрис Россель. Визит на кладбище Пленпале]. Les Îles futures,‎ 1994. ↑
11. La dalle en marbre, sous laquelle gît Sophie Dostoïevski, date de 1986. Un nouvel ornement funéraire a été placé sur la sépulture d’origine à la demande de l’International Dostoyevski Society, dont le siège est à Washington. ↑
12. Всякое захоронение на территории Швейцарии сохраняется бесплатно в течение тридцати лет. По истечении этого срока за сохранение могилы взимается существенная плата — в противном случае могила подлежит уничтожению. ↑
13. Письмо от Международного общества Достоевского от 6 августа 1979 года за подписью Т. Г. Варшавской / Перевод мой. — Женевский городской архив. Протокол заседания Административного совета, 1979. Приложения / http://nashagazeta.ch/news/les-gens-de-chez-nous/o-nelyubvi-zhenevy-k-dostoevskomu-prodolzhenie ↑