Лори, Матиас Габриэль (сын). Вид на город Унтерзеен и гору Юнгфрау. Акварель 1829. Швейцарская национальная библиотека, Берн.
Красавица Юнгфрау, очаровывавшая не одно поколение русских поэтов и писателей.
Карамзин и Жуковский проложили дорогу для соотечественников в Швейцарию. Конечно, до массового туризма было еще очень далеко, но после окончания наполеоновских войн и урегулирования ситуации в Европе все больше жителей России, отправляясь в Европу, считают необходимым посетить и Швейцарию. Она манит возможностью увидеть уникальные по красоте места.
Русская поэзия XIX в., воспевая альпийскую природу, достойно продолжила дело, начатое швейцарскими поэтами XVIII в. Альбрехтом фон Галлером и Соломоном Гесснером. Правомерность подобного утверждения становится очевидной, если вы почитаете стихи русских поэтов, посвященные Швейцарии. Тема сказочной красоты Новой Аркадии, особенно ее горных пейзажей, присутствует в них постоянно. Напомним, что в основании «швейцарского мифа» лежит именно Alpenbegeisterung — «восхищение Альпами». Приведу несколько примеров.
Алексей Степанович Хомяков, русский поэт, художник и философ, оказался в Швейцарии в 1826 г. Уезжая в Италию через город Беллинцона[1], Хомяков пишет стихотворение Isolls Bella, где есть и такие строфы:
И Альпов цепь могущим кругом
Его от хлада стережет,
И ярко в небе блещут льдины,
И выше сизых облаков
Восходят горы исполины
Под шлемом девственных снегов.
Поэт-декабрист Александр Иванович Одоевский никогда не бывал в Швейцарии, но, вероятно, мечтал там оказаться. Иначе трудно объяснить, почему этот блестящий корнет лейб-гвардии Конного полка из княжеского рода Черниговских написал стихотворение, посвященное швейцарскому горному перевалу. И еще удивительнее, где он его написал. Будучи членом Северного общества, Одоевский принял участие в восстании на Сенатской площади. Был арестован, приговорен к 12 годам каторжных работ, провел несколько месяцев в одиночной камере Петропавловской крепости. Оттуда его сначала отправляют на каторгу в Читинский острог, а затем в сентябре 1830 г. переводят в тюрьму Петровского Завода. И вот там, в тюрьме, в 1831 г. он создает стихотворение «Сен-Бернар».
Во льдиных шлемах великаны
Стоят, теряясь в облаках,
И молний полные колчаны
Гремят на крепких раменах;
Туманы зыбкими грядами,
Как пояс, стан их облегли,
И расступилась грудь земли
Под их гранитными стопами.
Храните благодатный юг,
Соединясь в заветный полукруг,
Вы, чада пламени, о Альпы, исполины!
Храните вы из века в век
Источники вечно-шумящих рек
И нежно-злачные Ломбардии долины.
Одоевский написал стихотворение о перевале Сен-Бернар, где никогда не бывал. Акварель, начало XIX века
Князь Петр Андреевич Вяземский, поэт, историк, литературный критик и государственный деятель, в 1855 г. написал о Швейцарии стихотворение, завершающееся такими строфами:
<…>
Здесь серебра живого груды;
Здесь, неподдельной красоты,
На пиршестве земном сосуды —
Огромно-чудной высоты.
Своею выставкой богата
Неистощимая земля:
Здесь грановитая палата
Нерукотворного Кремля.
Скорее всего, в том же 1855 г., после того как он побывал в Женеве, написано и другое стихотворение — «Я занес в Женеву ногу». Написано оно в совершенно другой манере, отнюдь не возвышенной, а ироничной. Полагают, что в этом стихотворении Вяземскиий пародирует строки из стихотворения Державина «На выздоровление Мецената», в котором есть такая фраза: «И ногу в вечность ты занес».
Поскупясь, судьба талана
Не дала мне на зубок:
Всюду поздно или рано,
Все некстати, все не впрок
Прихожу и затеваю;
Ничего не начинаю
После дождичка в четверг,
А как раз сажусь в дорогу
Перед дождичком в четверг.
Я занес в Женеву ногу
И судьбы не опроверг:
Вот подуло черной бизой
С неба, тучами, как ризой,
Облаченного кругом.
Горы все под капюшоном,
И над озером и Роном
Волны прыщут кипятком.
Не далась мне и Женева.
Не всходил на верх Салева
По следам Карамзина;
Не видал, хоть из окна,
Живописного Монблана —
Гор царя и великана.
Скрылся он вовнутрь тумана:
У царя приема нет.
И не знает ваш поэт,
Как, подъемлясь горделиво
На престоле из сребра,
Богом созданное диво,
Блещет Белая гора.
Ясно, что Вяземский читал «Письма русского путешественника», не случайно Монблан называет так же, как и Карамзин — «Белая гора». Стихотворение короткое, но гор там предостаточно, причем, несмотря на юмористическую тональность, горами поэт явно восхищается, они и для него олицетворение чуда.
Монблан или «Белая гора», как ее начала величать с легкой руки Карамзина. Гравюра XIX века, раскрашенная акварелью, из коллекции автора.
Известный русский поэт Яков Петрович Полонский отправился в Швейцарию в 1857 г., чтобы учиться живописи, это было его заветной мечтой. Он надеялся стать учеником швейцарского художника-пейзажиста Калама, о котором мы еще будем рассказывать. Калам отказал ему, посчитав, что у Полонского нет изначальной базы для занятий живописью. Полонский не отрекся от своей мечты и в течение двух месяцев брал уроки у Франсуа Диде[1], учителя Калама. «Пребывание в Женеве с августа по октябрь в 1857 г., — писал он в одной из своих корреспонденций, — было самое счастливое время в моей жизни».
Правда, красоты Швейцарии оставили его довольно равнодушным. Тем не менее он посвятил Швейцарии стихотворение, и хотя оно называется «На Женевском озере», в нем не обошлось без гор.
У него на родине
Ни озер, ни гор,
У него на родине
Степи да простор.
Из простора этого
Некуда бежать,
Думы с ветром носятся,
Ветра не догнать.
Горы — один из часто встречающихся образов в лирике знаменитого русского поэта Федора Ивановича Тютчева. Горные пейзажи занимают ключевое место в таких стихотворениях, как «Альпы», «Хоть я и свил гнездо в долине…», «Утро в горах». Вот, например, отрывок из стихотворения «Альпы» 1830 г.
Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..
Горные вершины у Тютчева, как мы видим, это царство грозных сил, зачастую даже внушающих страх, но тем не менее именно туда стремится поэт. Это отчетливо прослеживается в его более позднем стихотворении «Хоть я и свил гнездо в долине…», относящемся к 1860 г. Здесь присутствует и идея противостояния удушливого мира долин и прекрасного мира гор, где обитают ангелы.
Хоть я и свил гнездо в долине,
Но чувствую порой и я,
Как животворно на вершине
Бежит воздушная струя, —
Как рвется из густого слоя,
Как жаждет горних наша грудь,
Как все удушливо-земное
Она хотела б оттолкнуть.
На недоступные громады
Смотрю по целым я часам, —
Какие росы и прохлады
Оттуда с шумом льются к нам!
Вдруг просветлеют огнецветно
Их непорочные снега:
По ним проходит незаметно
Небесных ангелов нога…
Тютчев не раз бывал в Швейцарии, посещал и горные курорты. Вот, например, что он пишет дочери Дарье летом 1862 г., находясь на отдыхе в известном курортном месте Кандерштег:
«Знаешь ли ты, моя милая дочь, что такое, например, Жемми? Это отвесная гора высотой в семь тысяч футов, которая отделяет Луэшские источники[1] от восхитительной Кандерстегской долины, ведущей к Тунскому и Бриенцскому озерам… Это один из самых трудных, самых опасных перевалов через Верхние Альпы. Одна француженка погибла там в прошлом году. Я вскарабкался туда и остановился на месте, где споткнулся мул этой несчастной дамы и откуда бедняжка скатилась, падая с утеса на утес, в пропасть глубиной сто футов. Она только что вышла замуж.
Что невыразимо прекрасно, так это полнейшая тишина, которая царит на этих вершинах. Это особый мир, живым уже не подвластный».
Почему я привожу этот отрывок? Когда я прочитала его, то подумала о странных превратностях судьбы. Тютчев пишет дочери о смерти какой-то неизвестной ему женщины, путешествуя по Швейцарии в 1862 г. в обществе своей возлюбленной Елены Александровны Денисьевой[1]. А всего через два года, в 1864 г., Денисьева, еще совсем молодая женщина, скончается. И Федор Иванович вновь приедет в Швейцарию, надеясь на берегах Женевского озера найти успокоение после смерти любимой женщины, забыть о свежей могиле на Волковом кладбище. И здесь напишет стихотворение «Утихла биза… Легче дышит…», в котором как «откровенье неземное» будет фигурировать Монблан. Именно оно окажется одним из самых известных поэтических произведений Тютчева. Вот отрывок из него.
А там в торжественном покое,
Разоблаченная с утра,
Сияет Белая гора,
Как откровенье неземное.
Здесь сердце так бы все забыло,
Забыло б муку всю свою, —
Когда бы там — в родном краю, —
Одной могилой меньше было…
В 1885 г. Дмитрий Сергеевич Мережковский, в будущем известнейший русский писатель, поэт, историк, религиозный философ, отправился за границу, сопровождая предмет своего тогдашнего увлечения Лидию Давыдову[2]. Впечатления от Швейцарии воплотятся в нескольких произведениях, в том числе и в стихотворении «На высоте». Известно не только то, что оно написано в 1885 г., но и место его написания — Юнгфрау.
Как бриллиантовые скалы,
Возносит глетчер груды льдин —
Голубоватые кристаллы
Каких-то царственных руин.
И блещут — нестерпимо ярки —
Из цельной глыбы хрусталя
Зубцы, готические арки
И безграничные поля…
<…>
А там вдали, как великаны,
Утесы Шрекгорна встают
И одеваются в туманы,
И небо приступом берут.
Роман Мережковского с Давыдовой довольно скоро закончился, что, как выяснилось, было и к лучшему. Ведь вскоре Мережковский встретит Зинаиду Гиппиус, с которой проживет, как писала сама Гиппиус, «52 года, не разлучившись ни на один день». Мережковский посетит Швейцарию еще раз вместе с Гиппиус в 1891 г. Они заедут сюда, возвращаясь из длительной заграничной поездки.
Отель «Солнце», Селини. Здесь останавливался Иван Бунин Старая фотография
Великий русский писатель и поэт Иван Алексеевич Бунин впервые оказался в Швейцарии в 1900 г. В сентябре этого года тогда еще совсем молодой Бунин отправился в свою первую заграничную поездку. В маршруте путешественника — Германия, Франция и Швейцария. Приехав на берега Женевского озера, он остановился в отеле Du Soleil небольшого городка Селиньи[1], находящегося не так далеко от Женевы. Кстати, этот отель до сих пор сохранился. В годы эмиграции Бунин несколько раз проездом оказывался в Швейцарии — в Берне, Цюрихе и в Женеве, — но именно во время первого посещения швейцарская природа произвели неизгладимое впечатление на писателя и поэта.
В письме брату, написанном в ноябре 1900 г., по свежим впечатлениям от посещения Бернского Оберланда, Иван Алексеевич рассказывает:
«Наняли швейцарца за 15 франков, поехали по теснине в Гриндельвальд, к сердцевине вечных ледников Бернских Альп. <…> Горы дымятся, горная речка, над головою громады, елочки на вышине, согнувшись идут к вершинам. Кучер вызвал из одной хижины швейцарца. Он вышел с длинным деревянным рогом длиною сажени полторы, промочил его водою, поставил как гигантскую трубку на землю, надулся и пустил звук. И едва замер звук рога, — противоположная скалистая стена, уходящая в небо, отозвалась — да на тысячи ладов. Точно кто взял полной могучей всей рукой аккорд на хрустальной арфе, и в царстве гор и горных духов разлилась, зазвенела и понеслась к небу, изменяясь и возвышаясь, небесная гармония. Дивно!»
А вот как Иван Алексеевич описывает уже настоящее восхождение в горы, которое друзья совершили в долине Лаутербрюннен:
«Пошли в гору в 11 ч., по еловым лесам, среди водопадов, еловой зелени и солнца, и долина под нами стала падать. Наконец, после смены дивных видов пропастей и гор возросли опять Айгер (Эйгер. — Прим. авт.) и Юнгфрау, тишина, и мы вступили в снег. Долго шли зимою по лесу, обливаясь потом. Шли без остановки более 4 часов и пришли в Мюррен. Там мертвая зимняя горная тишина. Пустой отель опять. Обед в столовой холодной, но славный, Куровский играл из Бетховена, и я почувствовал на мгновение все мертвое вечное величие снежных гор».
Как вспоминала его жена Муромцева-Бунина, «об этих днях не только впоследствии, бывая в Швейцарии, но и перед смертью вспоминал Иван Алексеевич».
Вот отрывок из бунинского стихотворения «Эйгер», написанного в середине ноября 1900 г. в Гриндельвальде, именно во время его незабываемого путешествия по Бернскому Оберланду.
С высоты сияет небосклон —
И встает над бездною туманной,
Весь в огне и славе первозданной,
Гриндельвальд. Гравюра XIX века, раскрашенная акварелью
И закончу я еще одним стихотворением того же Бунина — «Зимний день в Оберланде», написанным чуть позже, в 1902 г.
Лазурным пламенем сияют небеса…
Как ясен зимний день, как восхищают взоры
В безбрежной высоте изваянные горы, —
Титанов снеговых полярная краса!
На скатах их, как сеть, чернеются леса,
И белые поля сквозят в ее узоры,
А выше, точно рать, бредет на косогоры
Темно-зеленых пихт и елей полоса.
Зовет их горный мир, зовут снегов пустыни,
И тянет к ним уйти, — быть вольным, как дикарь,
И целый день дышать морозом на вершине.
Уйти и чувствовать, что ты — пигмей и царь,
Что над тобой, как храм, воздвигся купол синий
И блещет Зильбергорн, как ледяной алтарь!
Итак, как мы видим, русские поэты были очарованы альпийскими пейзажами. Они «восхищают взоры», это — «полярная краса», «откровенье неземное». Но не это главное. Поэты не просто очарованы горами, нет. Для них Альпы — это совершенно фантастический мир, который в иерархии власти находится выше мира человеческого. У Хомякова, Одоевского и Мережковского там живут «исполины» и «великаны». Значит именно в мире гор надо искать спасенье, там можно укрыться под сенью всех этих исполинов, а вот в стране, где нет гор, как утверждает Полонский, «некуда бежать». У Вяземского Альпы — это прибежище царей, где есть своя «грановитая палата нерукотворного Кремля». Бунин доводит эту тему до кульминации: здесь воздвигнут «ледяной алтарь», именно здесь стоит «господний трон».
Как представляется, русские поэты внесли в «альпийскую идиллию» очень важный элемент. Для них горы не просто часть красивого пейзажа, они олицетворение прочности, надежности. Там обитают могущественные силы, которые могут защитить человека. Лицезрение вечных Альп внушает человеку спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
[1] Выясняя историю пребывания Бунина в Селиньи, я узнала, что в начале XX в. Бенито Муссолини, вынужденный покинуть Италию, поселился в этом городе и работал там каменщиком. Кроме того, в этом же городе жил и похоронен на местном кладбище американский актер Ричард Бертон.
[1]Подробнее см.: Беглова Н. С. Россия и Женева. Сплетение судеб (очерк «Тютчев. Море слез на берегу Женевского озера»). М.: Аспект Пресс, 2019.
[2]Лидия Карловна Давыдова — дочь К. Ю. Давыдова, директора Петербургской консерватории, и А. А. Давыдовой, издательницы журнала «Мир Божий», переименованного вскоре в «Современный мир».
[1]Речь идет об источниках Леш-ле-Бэн (фр.), или Лейкербад (нем.)
[1] Франсуа Диде (1802–1877) — швейцарский живописец-пейзажист.
[1] Беллинцона — главный город швейцарского кантона Тичино расположен у подножия Альп.