Морис Кантен де Латур. Портрет Жан-Жака Руссо. 1753. Музей истории и искусства, Женева

Можно ли точно сказать, когда было положено начало «швейцарскому мифу»? Можно, причем с точностью до одного года. В 1761 г. вышел в свет роман Жан-Жака Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», с подзаголовком «Письма двух любовников, живущих в маленьком городке у подножия Альп». Впечатление, которое произвел роман на просвещенную публику, можно сравнить с эффектом разорвавшейся бомбы. Ни одно произведение французской литературы не имело такого успеха, какой имел роман Руссо «Новая Элоиза». Его по праву можно назвать бестселлером XVIII в. Лишь за первые 40 лет с момента выхода в свет он выдержал 70 изданий!

Читателей впечатлил не только сюжет, психологическая разработка характеров, но и сама обстановка, в которую Руссо поместил своих героев: действие разворачивается в Швейцарии, в местах, знакомых писателю с детства (Жан-Жак Руссо родился в Женеве в 1712 г.). Появление этого просветительского философского романа в эпоху, когда именно литература в значительной степени формировала общественное мнение, породило моду на «сельский вкус» и швейцарские пейзажи.

Представьте себе парижский светский салон середины XVIII в., завсегдатаи которого и стали первыми читателями. Образ жизни, одежда, еда, напитки, светские беседы и манеры, обстановка домов, обустройство парков — все строго регламентировано, загнано в искусственные рамки — что прилично и неприлично, принято и не принято. И вдруг — рассказ о совершенно иной жизни, жизни в гармонии с природой и со своей душой, где уважают не за толстый кошелек, а за доброе сердце, принимают решения по велению совести, а не света. Жан-Жак Руссо написал роман, в котором развращенности и бездушию, царящим в светских салонах, противопоставлена столь милая его сердцу естественная добродетель, расцветающая лишь на лоне природы, среди патриархальных отношений. Вся просвещенная Европа была в восторге от «Новой Элоизы». Не осталось в стороне и русское образованное общество конца XVIII — начала XIX в. Достаточно сказать, что это произведение внимательно изучали такие требовательные мыслители и художники слова, как Н. Г. Чернышевский и Л. Н. Толстой, а у Карамзина в его сентиментальной повести «Бедная Лиза» встречаются и прямые заимствования из «Новой Элоизы». Карамзин искренно признавался в своей симпатии к Руссо: «самых его заблуждениях сверкают искры страстного человеколюбия».

Но кто же он, этот «естественный человек» у Руссо? Это не кто иной, как швейцарский крестьянин, образ которого, конечно, идеализирован. В жителях Швейцарии философ видит простых и «естественных» людей, и эта простота, с его точки зрения, влечет за собой подлинную добродетель и служит залогом свободы. Вот как говорится об этом в романе «Юлия, или Новая Элоиза»:

«В простоте жизни пастухов и земледельцев есть что-то трогательное. Стоит поглядеть на луга, усеянные поселянами, которые ворошат сено, оглашая воздух песнями, посмотреть на стада, пасущиеся вдалеке, и невольно почувствуешь умиление, — а почему, и сам не знаешь. Так иногда голос природы смягчает наши черствые сердца и хотя порождает в душе нашей лишь бесплодное сожаление, зов природы так сладок, что невозможно слушать его без наслаждения.

<…> Простота, равенство, царящие здесь, радуют мою душу, трогают и вызывают во мне уважение. Целые дни я провожу меж живым олицетворением разума и воплощенной добродетелью».

И какой же уголок выбрал писатель, чтобы создать свою утопию? Берег Женевского озера, а еще точнее — деревушку Кларан, где все, кажется, пребывает в извечном блаженстве. Жители Кларана не совершенны, нет, но они верят в добро, в торжество справедливости, в порядочность, они сохранили чистоту нравственного чувства. Вот лишь несколько цитат из романа «Юлия, или Новая Элоиза», указывающих на то, что так дорого сердцу Жан-Жака Руссо в Кларане, а значит и в самой Швейцарии.

«…В Кларане весь уклад дома и налаженная простая жизнь его обитателей полны очарования и вливают в душу наблюдателя тайный и все возрастающий восторг. <…> Здесь друг другу не завидуют; каждый полагает, что он может увеличить свой достаток, лишь увеличивая благосостояние дома. Сами господа не отделяют своего благополучия от благополучия окружающих. Здесь ничего нельзя ни добавить, ни убавить, — ведь в доме видишь только полезные вещи, и все они на своем месте; не хочется внести сюда что-либо иное, чего здесь нет, а про то, что видишь здесь, не скажешь: почему сего не завели побольше? Прибавьте-ка сюда позументы, картины, блеск, позолоту — и вы все обедните. <…> Вот, по-моему, истинное великолепие.

<…> Ежели меня попросили бы определить, как в этом доме (семье, где живет главная героиня — Юлия — Прим. авт.) достигают счастья, мне кажется, самым правильным было бы дать такой ответ: «Здесь умеют жить», употребив это выражение не в том смысле, какое придают ему во Франции, где оно означает: прожигать жизнь, подчиняясь всем прихотям моды, — а подразумевая иное: жить подлинно человеческой жизнью, для коей мы и рождены».

Габриель Людвиг Лори (отец) и Карл Людвиг Ценендер. Гравюра, раскрашенная акварелью. 1794. Художественный музей Берна

Вот такая картина жизни идеального общества на берегах Женевского озера представлялась каждому, прочитавшему роман Жан-Жака Руссо.

Безусловно, картины жизни швейцарцев, возникающие на страницах книги, сильно идеализированы. В этом можно убедиться, даже взяв в качестве примера несколько эпизодов из жизни самого Руссо.

В момент выхода «Новой Элоизы» Руссо находился во Франции. Весной 1762 г. появляются главные философские произведения Руссо, где изложены его общественные и политические идеалы: педагогический трактат «Эмиль, или О

воспитании» и «Общественный договор»^[1]. Во Франции трактат «Эмиль» приговорили к сожжению — «за религиозное вольнодумство и неприличия», а автора — к заключению. Руссо вынужден был бежать в Швейцарию. Где же пережить бурю «женевскому гражданину», как не в родном городе. Однако женевское правительство превзошло своих французских коллег и постановило сжечь не только «Эмиля», но и «Общественный договор», а также издало приказ об аресте автора. А когда Руссо решил обосноваться в городе Ивердон-ле-Бен, бернское правительство (Ивердон-ле-Бен находится в кантоне Во, который в то время был зависимой территорией, управлявшейся из Берна) приказало неугодному соплеменнику покинуть свои владения.

Руссо нашел убежище в местечке Мотье недалеко от Невшателя. Этот район Швейцарии в то время именовался княжеством Невшательским и находился под властью прусского короля^[2]. Руссо провел там три с небольшим года. Жизнь философа в Мотье была размеренной. Состояние здоровья заставляло его зимой проводить большую часть времени дома, но летом он много гулял, благо окрестности были живописными.

Казалось бы, вот оно место, соответствующее его представлениям о том, где человек должен быть счастлив: красивейшая природа, населенная «естественными» людьми. На самом деле идиллии не получилось. Руссо казалось, что местные мужики неприветливы и у них злые языки. На самом деле крестьяне подсмеивались над человеком, разгуливавшим по окрестностям в странном наряде: Руссо в то время усвоил новую манеру одежды, отказался от парика, панталон и камзола и стал носить архалук^[3], просторные шаровары и отороченную мехом шапку, утверждая, что из-за некоторых проблем со здоровьем ему неудобно в тесной и короткой одежде.

Ситуация еще более усугубилась в результате конфликта между Руссо и Вольтером. Как известно, эти два выдающихся философа вели бесконечную полемику, переходящую порой в настоящую войну. Очередное ее обострение пришлось как раз на этот период пребывания Руссо в Швейцарии. В 1763 г. Жан-Жак Руссо напечатал «Письма с Горы». В них содержалась очень резкая критика тогдашних властей Женевы:

«Все, что производится путем подкупов и интриг, делается преимущественно в интересах правящих лиц, да иначе оно и не может быть. Хитрость, предрассудки, эгоизм, страх, надежда, тщеславие, видимость порядка и дисциплины, все это ловкие люди, пользующиеся властью и владеющие искусством обманывать народ, обращают в

свою пользу. Если дело идет о том, чтобы пустить в ход ловкость против ловкости, связи против связей, насколько в маленьком городе выгоднее положение первых родов, которые для достижения господства всегда вступают в союз с себе подобными, с друзьями, со своими фаворитами и креатурами и соединяются с советом, чтобы разбить простых граждан, выступающих против них».

Прошло больше 250 лет со дня написания этих строк, а обличительные слова Руссо звучат злободневно и сегодня!

Кроме того, Руссо, объявивший себя приверженцем истинного протестантизма, обвинил протестантское духовенство в том, что оно своей узостью, нетерпимостью и формализмом изменило истинным принципам кальвинизма. И наконец, в одном из своих «Писем с Горы» Руссо вывел и Вольтера в роли человека, призывающего не к борьбе со злом, а к терпению и смирению. При этом Руссо позволил себя насмехаться над Вольтером, подражая его манере аргументации.

Вольтер, всю жизнь насмехавшийся над другими, не мог стерпеть, когда смеялись над ним. Он был взбешен. Чтобы отомстить, он выпустил ответный памфлет «Чувство граждан»[1]. Что характерно, Руссо действовал открыто, а Вольтер ответил анонимно — памфлет был написан якобы гражданином Женевы, который был в ужасе от кощунственных мыслей автора «Писем с Горы». Надо сказать, что Вольтер не только критиковал «Письма с Горы», но раскрывал подробности личной жизни Жан-Жака, представляя его весьма в невыгодном свете:

«Не ученый ли это, выступающий против ученых? Нет, это сочинитель оперы и двух провалившихся комедий. Не добродетельный ли это человек, введенный в заблуждение ложным усердием? Нет, это человек, еще носящий на своем теле роковые следы своего распутства, человек, в костюме ярмарочного коммивояжера, таскающий за собою из деревни в деревню несчастную женщину, смерть матери которой лежит на его совести и детей которой он подкинул к дверям приюта[2], отвергнув предложение сострадательной души, желавшей взять на себя заботу о них, и тем погрешив против всех естественных чувств, как он погрешил и против чести и религии».

Вид деревни Мотье и дома Ж.Ж. Руссо. Гравюра XIX века.

Новость о памфлете Вольтера дошла и до жителей Мотье. Человек, критикующий правящую церковь, ведущий безнравственную жизнь и отказавшийся от своих детей, должен был казаться обитателям деревни просто чудовищем. Руссо стал подвергаться оскорблениям и угрозам. Масла в огонь подлил еще местный пастор. В своей проповеди он очень резко выступил против Руссо и заявил, что покинет общину, если власти не предпримут против Руссо решительных действий. Спустя неделю после

проповеди осенней ночью 1765 г. разъяренная толпа жителей забросала камнями окна дома, где жил Руссо. В итоге, как писал философ, Мотье стало для него «самым подлым местопребыванием».

Так что жизнь Жан-Жака Руссо на лоне природы среди «естественных» людей была не только не идеальна, а драматична. Полагаю, что Руссо был вынужден признать: люди, даже выросшие на лоне прекрасной природы, отнюдь не всегда становятся «живым олицетворением разума и воплощенной добродетелью».

Жан-Жак Руссо бежал на островок Сен-Пьер на Бильском озере[1] и жил в расположенном там монастыре (Сегодня этот монастырь превращен в отель). Но не прошло и двух месяцев, как бернское правительство приказало ему в двадцать четыре часа покинуть и это убежище. «Из всех мест, где мне довелось жить, ни одно не делало меня таким счастливым и ни одно не покидал я с такой грустью, как остров Сен-Пьер на озере Биль», — с сожалением написал Жан-Жак Руссо. С помощью друзей философ уехал в Англию, где и обосновался на некоторое время. В Швейцарию Жан-Жак Руссо больше никогда не вернется.

Но большинство читателей «Новой Элоизы» не были в курсе событий, разворачивавшихся в жизни автора. Из произведения Жан-Жака Руссо они узнавали о стране, которую вполне можно было назвать райским местом. Ну как можно устоять от соблазна хотя бы краем глаза взглянуть на такую страну? Неудивительно, что все новые и новые путешественники отправлялись открывать для себя Швейцарию.

Так сделал, например, Николай Михайлович Карамзин, приехавший в Швейцарию в 1789 г. В его планах было посещение и других стран Европы, но в Швейцарии он пробыл дольше всего. Самые поэтические страницы «Писем русского путешественника», написанные им после поездки, посвящены местам, где протекала жизнь персонажей романа Жан-Жака Руссо. Взяв томик «Новой Элоизы», молодой человек объехал Веве, Кларан и Шильонский замок и оставил подробные записи о своих впечатлениях:

«В пять часов поутру вышел я из Лозанны с весельем в сердце — и с Руссовою «Элоизою» в руках. Вы, конечно, угадаете цель сего путешествия. Так, друзья мои! Я хотел видеть собственными глазами те прекрасные места, в которых бессмертный Руссо поселил своих романических любовников».

И чуть ниже:

«Вы можете иметь понятие о чувствах, произведенных во мне сими предметами, зная, как я люблю Руссо и с каким удовольствием читал с вами его «Элоизу»! Хотя в сем романе много неестественного, много увеличенного — одним словом, много романического, — однако ж на французском языке никто не описывал любви такими яркими, живыми красками, какими она в «Элоизе» описана — в «Элоизе», без которой не существовал бы и немецкий «Вертер». — Надобно, чтобы красота здешних мест сделала глубокое впечатление в Руссовой душе: все описания его так живы и притом так верны!»

Шарль Эдуар Ле Пренс. Прогулка Юлии и Сен—Пре  по озеру. 1824. Монморенси. Музей Жан Жака Руссо.

Не всем, подобно Карамзину, удалось побывать в местах, связанных с жизнью героев романа Руссо, но книгой «Юлия, или Новая Элоиза» зачитывались и в светских салонах Москвы и Санкт-Петербурга, и в помещичьих усадьбах по всей России. Известно, что большими поклонницами романа были сестра Пушкина Ольга, а также сводная сестра Жуковского Е. А. Протасова. Последняя знала роман чуть ли не наизусть. Цитировать роман было очень модно. Интересно и другое. Этот роман становится и своеобразным учебником любви. Герой популярного в то время романа «Аристон» писателя Б. Т. Нарежного внимательно изучает произведение Руссо, поскольку именно оно позволит ему понять, как вести себя с женщинами. Аристон «сидел с новою Елоизою в руках и углублен был в разбирательство всех достоинств Руссовой любимицы».

В середине ХIХ в. сентиментализм вышел из моды и романы в духе «Юлии, или Новой Элоизы» многим стали казаться устаревшими. Многим, но не всем. Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, например, сказал: «Руссо не стареет», а о самом романе отозвался так: «Эта прекрасная книга заставляет думать». Лев Толстой, приехав в 1857 г. в Швейцарию, поселился в Кларане. Он пишет об этом своей тетушке Татьяне Александровне Ергольской^[1] и признается, что в восторге от этих мест:

«Я только что получил ваше письмо, дорогая тетушка, которое застало меня, как вы это должны знать из моего последнего письма, в окрестностях Женевы, в Кларане, в том самом местечке, где жила Юлия Руссо… Не буду пытаться описывать вам всю красоту этого края, особенно теперь, когда все в зелени и цветах. Я вам скажу только, что буквально невозможно оторваться от этого озера, от этих берегов, и что я провожу большую часть моего времени в созерцании и восхищении, гуляя или просто стоя у окна моей комнаты».

Вот еще один небольшой, но весомый пример. В 1816 г., оказавшись в Швейцарии, великий английский поэт Джордж Гордон Байрон отправится именно на Женевское озеро для того, чтобы посетить места, ставшие культовыми для просвещенных европейцев. В знаменитом произведении Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда», многие страницы которого посвящены Швейцарии, поэт величает Руссо не иначе как гением:

Недаром здесь Руссо капризный гений
Остановил мечты своей полет
И приютил для чистых наслаждений
Две избранных души. У этих вод
Психеи пояс распустил Эрот,
Благословив для счастья эти склоны.
Там тишина и нега. Там цветет
Гармония. Над ложем светлой Роны
Там Альп возносятся блистательные троны.

Итак, именно Руссо заложил чрезвычайно весомый камень в фундамент «швейцарского мифа». Именно после триумфального шествия по Европе романа Жан-Жака Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» зародится романтический образ Швейцарии, станет модным путешествовать по Швейцарии, открывающей бесконечные возможности полюбоваться восхитительными пейзажами, отрешиться от городской суеты и попытаться найти себя. Жан-Жак Руссо сам стал неотъемлемой частью «швейцарского мифа». Невозможно рассказывать о Швейцарии и не говорить о Жан-Жаке Руссо. И сегодня его произведения читают, изучают, анализируют во всем мире. Каждый год появляются все новые и новые книги, научные работы и фильмы, посвященные его жизни и творчеству. Его талант многогранен. Он внес вклад в самые разные области науки и культуры: в философию, педагогику, литературу, поэзию, музыку и ботанику. Его размышления о природе власти и об особенностях различных правительственных систем важны и сегодня. Он был носителем идей Французской революции. Наполеон сказал, что без Руссо не было бы Французской революции 1789 года. Конечно, это преувеличение, но есть в этом утверждении и доля истины. Так, Робеспьер[1] писал Руссо: «Я остаюсь постоянно верным вдохновениям, которые черпал в твоих сочинениях». Безусловно и то, что революция положила идеи Руссо в основу «Декларации прав гражданина и человека»^[2].

В Швейцарии также помнят и чтят философа. Жан-Жак Руссо не только открыл Европе, а затем и всему миру прелести своей родины — страны «тишины и неги», где все создано для счастья, он в то же время дал Швейцарии понимание тех ценностей, которые стоит сохранять и охранять для того, чтобы и далее люди могли жить здесь достойно.

В Женеве, городе, где родился великий писатель и философ, он ваш постоянный спутник. Здесь есть улица Руссо, колледж, носящий его имя, музей Руссо и даже остров в самом центре города назван его именем. Этот крохотный островок  находится в том месте, где Рона, вновь формируясь, вытекает из Женевского озера.

Остров Руссо. Старая фотография из коллекции автора

Когда-то этот остров имел другое название — Лодочный. В конце XVI в. здесь был построен бастион. Вскоре тут же расположились судостроительные верфи Женевы, что и дало острову такое название[1]. А в 1834 г. острову было дано имя Жан-Жака

Руссо. Тогда же построили небольшой пешеходный мост, связавший остров с мостом «Берг», и посадили плакучие ивы. В 1835 г. знаменитый французский скульптор, художник и график Жан-Жак Прадье отлил из бронзы памятник философу. И с тех пор, вот уже почти двести лет, на этот остров к самому известному гражданину Женевы приходят люди, вольно или невольно задумываясь о том, как же все-таки построить на планете «государство разума», о котором столько размышлял великий мечтатель.

[1] Подробнее см.: Беглова Н. С. Россия и Женева. Сплетение судеб (очерк «Сюрпризы озера Леман»). М.: Аспект Пресс, 2019.

[1] Максимильен Мари Изидор де Робеспьер ( 1758–1794) — французский революционер, один из наиболее известных и влиятельных политических деятелей Великой французской революции.

^[2]Декларация прав человека и гражданина  — важнейший документ Великой французской революции, определяющий индивидуальные права человека. Декларация была принята Национальным учредительным собранием 26 августа 1789 г. В основу идей Декларации концепция равноправия и свободы, принадлежащей каждому от рождения. Естественными правами человека и гражданина объявлялись свобода личности, свобода слова, свобода убеждений, право на сопротивление угнетению.

[1] Татьяна Александровна Ергольская (1792–1874) — тетка Л. Н. Толстого, троюродная сестра отца Л. Н. Толстого Николая Ильича Толстого. Воспитывалась в доме бабки Л. Н. Толстого со стороны отца – Пелагеи Николаевны Толстой. После смерти матери Л. Н. Толстого Марии Николаевны посвятила себя воспитанию ее детей. Толстой считал Т. А. Ергольскую самым близким для себя человеком после отца и матери, не раз подчеркивал, что она имела на него самое большое влияние.

[1] Бильское озеро — озеро в западной части Швейцарии (кантоны Берн и Невшатель).

[1] Иногда название переводят как «Мнение граждан».

^[2] Речь здесь идет о Марии Терезе Левассер. Руссо встретил ее в 1745 г., когда Терезе было 24 года. Она работала прачкой и горничной в парижской гостинице, где Руссо обедал. Руссо признавался, что никогда не питал к ней ни малейшей любви, но обвенчался с ней в 1768 г. У них было пятеро детей, которые все были отданы в воспитательный дом.

[1]«Общественный договор» — важнейшее произведение Жан-Жака Руссо и наиболее яркий образец политической мысли французского Просвещения. В этой работе Руссо противопоставляет произволу абсолютной монархии идею народного суверенитета и принципы буржуазно-демократической республики. Идеи, изложенные Руссо в «Общественном договоре», играли чрезвычайно большую роль в подготовке Французской буржуазной революции. Те же идеи легли в основу Декларации прав 1789 г.

[2] Прусское господство в Невшателе продолжалось до 1857 г. Оно было прервано событиями Наполеоновских войн, когда (в 1806) Наполеон вынудил прусского короля уступить Невшатель своему маршалу Бертье. Венский конгресс вернул княжество Гогенцоллернам, но прусские дипломаты настояли на включении его в состав Швейцарии на правах кантона (кантон Невшатель) — с тем, чтобы получить рычаг влияния на альпийскую конфедерацию. Это был единственный из кантонов с монархической формой правления. И только в ходе революционных волнений 1848–1857 гг. жителям Невшателя удалось наконец перейти от монархии к республике.

[3]Архалук — старинная верхняя мужская одежда, кроем напоминающая короткий кафтан, поддевку.